|
— Но ведь астрономически полнолуние длится лишь одну ночь, если быть точным, даже несколько часов. Почему же ты превращаешься в волчицу уже почти неделю? — Это зов. Пока глаз человека видит полную луну — Силы Тьмы берут свое. Обычно именно семь дней каждого месяца мы приобретаем возможность перекидываться в зверя. Хотя я… о чем говорю? Какая возможность? Можно подумать, что кто нибудь спрашивает наше мнение… Чужая воля безжалостно превращает меня в волка и выбрасывает в неведомый мир. Любимый, — Наташа вновь пристально вгляделась мне в глаза, ее черты исказились болью, — я не могла убить ребенка! Ты веришь мне? — Верю. Я не лгал ни ей, ни себе. Где то глубоко в подсознании зрела твердая уверенность, что моя жена ни в чем не виновата. Да, кровь… Да, на ее губах… Да, она — ведьма. Но она моя жена, и я буду последним подонком, отказывая ей в помощи и защите. Что то не так в том неведомом мире. Разберемся без суеты… * * * — Не отпускай меня туда, ладно? — по детски наивно просила Наташа. Мы по прежнему сидели на кухне. Она уже успокоилась, слезы высохли на щеках, и только припухшие веки выдавали, сколько ей пришлось сегодня плакать. Я заставил ее немного поесть, достав из холодильника остатки рыбного салата и помидоры. Помидоры вообще были ее слабостью. Она рассказывала, что однажды, читая книгу, в течение полутора часов неторопливо съела целое ведро ярко красных «яблок любви». Думаю, это было правдой, в дни ее плохого настроения я покупал хотя бы один помидор и сразу становился в ее глазах самым замечательным мужем на свете. После кофе она еще раз повторила: — Я не хочу туда больше, я боюсь… — Девочка моя, нас никто не сможет разлучить. Мы что нибудь придумаем. Обязательно должен быть способ как то избавиться от этого проклятия. Давай поищем по библиотекам, я прочел массу умных книг, что то подобное там наверняка встречалось, просто надо вспомнить и найти. Этой ночью я крепко накрепко прижму тебя к себе и ни за что не отпущу! — А если я превращусь в волчицу? — Тогда я тебя поцелую, и проклятие злой колдуньи развеется как дым! Она улыбнулась вместе со мной: — Ах, Сережка, какой же ты все таки родной… — Стараюсь… налить еще чашечку? — Ага, с лимоном, пожалуйста. Я встал у нее за спиной, зажег газ и… увидел застрявший в Наташиных волосах клочок серой шерсти. Волчья? Не долго думая, я вытащил его и бросил в пламя горящей конфорки! Шерстинки мгновенно сгорели, оставив в воздухе удушливый запах… — Что ты сделал? — Там у тебя зацепились несколько волосков волчьей шерсти и… — Ты их сжег?! — Наташа мгновенно вскочила с табуретки, схватила меня за грудки и совершенно безумным голосом закричала: — Что же ты наделал?! Дурак… Господи, какой же ты дурак! Это… этого нельзя… Ты ведь погубил меня, понимаешь?! Я — ведьма, оборотень, а ты сжег мою шерсть… — Глупости! Успокойся, пожалуйста. Уверяю тебя, ничего страшного не произошло. Сейчас я открою форточку, и весь запах уйдет… — Зов… опять зов… — Она отвела взгляд, ее слова становились все тише и тише. — Ты опоздал… вернее, мы опоздали… Сережа, Сереженька, Сережка мой… прощай, любимый! В ту же минуту она исчезла. Просто как будто никогда и не стояла рядом. Я обмер… Все произошедшее было слишком нереальным для того, чтобы в это можно было поверить. Не мог же я в самом деле воспринять всерьез непонятное исчезновение собственной жены только из за того, что какой то клочок собачьей или волчьей шерсти сгорел в синем пламени газовой конфорки? Это… глупо, в конце концов! Мне совсем не улыбается отождествлять себя с недалеким Иваном царевичем, поспешно спалившим лягушачью шкурку в русской печи. |
