— Они его убили, — кричала она, — на помощь, белый, они его убили!

Но не успели мы слезть с лошади, как увидели, что Скунс высвободился, вскочил на ноги и выстрелил во что-то скрытое от нас кустарником. Послышался глухой стон, шорох в кустарнике. Скунс одним прыжком очутился в зарослях и нанес кому-то три или четыре сильных удара стволом ружья. Нагнувшись, Скунс поднял ружье, из которого в него стреляли.

— Один есть, — крикнул он со смехом и, подбежав ко мне, привязал старое кремневое ружье к луке моего седла. — Пусть будет у тебя, — сказал он, — пока мы не выберемся из долины.

Я только собрался сказать ему, что глупо задерживаться из-за старого кремневого ружья, как рядом с нами вырос как из-под земли старик Бычья Голова. Извергая потоки брани, он схватил под уздцы лошадь Пиксаки и стал стаскивать девушку с седла. Она кричала и крепко держалась за седло. Скунс бросился на старика, повалил его наземь, вырвал у него из рук ружье и отшвырнул его далеко в сторону. Затем легко вспрыгнул позади Пиксаки, стиснул пятками бока лошади, и мы снова помчались. Разгневанный отец бежал за нами и кричал, наверное, призывая на помощь, чтобы поймать беглецов.

Мы видели, что к нему приблизилось несколько человек гро-вантров, но они, видимо, не спешили и не сделали никаких попыток задержать нас. Несомненно, возгласы рассерженного старика дали им ключ к пониманию обстановки и конечно, вмешиваться в ссору из-за женщины было ниже их достоинства. Мы неслись вовсю, поднимаясь по длинному крутому склону холма, и скоро перестали слышать жалобы старика.

Обратный путь в лагерь пикуни занял у нас четыре ночи. В дороге Скунс часть времени ехал за моей спиной, а часть времени за спиной девушки. По пути мы подобрали драгоценный узел, спрятанный Скунсом. Приятно было наблюдать восторг девушки, когда она развязала узел и увидела, что в нем. В тот же день на отдыхе она сшила себе платье из красной шерсти, и я могу сказать без всякого преувеличения, что она была очень хороша, когда нарядилась з это платье и надела кольца и серьги. Она вообще была очень недурна собой, а впоследствии я убедился в том, что и душевная красота ее не уступает внешней. Она была верной и любящей женой Скунсу.

Опасаясь преследования, мы ехали домой кружным путем, выбирая по возможности самую глухую тропу. Прибыв в лагерь, мы узнали, что старик Бычья Голова опередил нас на два дня. Он был теперь совершенно не похож на высокомерного злобного старика, каким был у себя дома. Он просто пресмыкался перед Скунсом, разглагольствовал о красоте и добродетели своей дочери и говорил о своей бедности. Скунс дал ему десять лошадей и кремневое ружье, отобранное у индейца, убитого в ночь нашего побега из лагеря гро-вантров. Бычья Голова рассказал нам, что совершивший набег отряд был из племени кри и что гро-вантры убили семерых; отряду не удалось украсть ни одной лошади, так неожиданно было для него нападение.

Больше я не участвовал в экспедициях для похищения девушек, но в дни своей юности, проведенной в прериях, совершил, мне думается, ряд других, не меньших глупостей.

Глава III. ТРАГЕДИЯ НА РЕКЕ МАРАЙАС

Как было условлено, я присоединился к Ягоде в конце августа и стал готовиться сопровождать его в зимней торговой экспедиции. Он предложил мне долю в своем предприятии, но я не чувствовал себя готовым принять это предложение, я хотел сохранить в течение нескольких месяцев абсолютную свободу и независимость, чтобы уходить и приходить когда захочу, охотиться, бродить с индейцами, изучать их образ жизни.

Мы покинули Форт-Бентон в первых числах сентября с обозом из бычьих упряжек, который медленно тащился, подымаясь на холм из речной долины, и немногим быстрее плелся по побуревшей, уже высохшей прерии. Быки всегда идут медленно, а сейчас им к тому же приходилось везти тяжелый груз.