— Хорошо, Трент. Лиши меня девственности.

— Серьезно? — выпрямился он.

— Так мы будем это делать или нет?

— Что именно ты хочешь? — Он подошел к компьютеру и сунул в рот ручку.

Немного подумав, я улыбнулась:

— Надпись «Бэби долл». На пальцах.

— Ты издеваешься? — ошеломленно сказал Трентон.

— Не подойдет?

— Мне нравится… очень… — Он усмехнулся и вынул ручку изо рта. — Но для девственницы — перебор.

Он снова прикусил ручку и положил ладонь на мышку.

— Если я собираюсь лишиться девственности, то хочу, чтобы все было правильно.

Ручка выпала изо рта Трентона и покатилась по полу. Он нагнулся поднять ее.

— Э… э… есть предпочтения по шрифту? — спросил он, взглянув на меня, потом сделал набросок на компьютере.

— Я хочу, чтобы она выглядела женственно, а не так, будто я только что вышла из тюрьмы.

— Цветную? Или черно-белую?

— Черный контур. Насчет цвета не знаю. Может, голубой?

— Голубой, как Смурфик? — пошутил он.

Я ничего не ответила.

— Как насчет переходного цвета? Голубой внизу, а к верху буквы постепенно тускнеют.

— Потрясно, — сказала я, подталкивая его плечом.

Как только я определилась со шрифтом и цветом, Трентон напечатал кальку, и мы направились к нему в зал.

Я села на стул, Трентон подготовил оборудование.

— Будет офигенно круто, — сказала Хейзел, присаживаясь неподалеку от меня.

— Я использую одну иглу. — Трентон натянул резиновые перчатки. — Но все равно будет очень больно. Здесь прямо по кости, на пальцах у тебя нет жировой прослойки.

— А где она у нее есть? — спросила Хейзел.

Я подмигнула ей.

Трентон коротко усмехнулся, промыл мою руку зеленым мылом, вытер полотенцем, потом нанес на ватный диск спирт и протер нужные пальцы.

— С первого раза может не получиться. Возможно, придется повторить.

На очищенную спиртом кожу он нанес немного вазелина.

— Правда? — нахмурилась я.

— Ага. — Хейзел кивнула. — На ногах то же самое.

— Что думаешь? — Трентон приложил кальку. — Прямо? Так это должно выглядеть?

— Главное, не допусти орфографической ошибки. Не хочу ходить как дура с ошибкой в татуировке.

— Все правильно, — с усмешкой заверил Трентон. — Я был бы полным кретином, если бы не смог как следует написать два коротких слова.

— Ты сам это сказал, — поддразнила его я.

— Детка, не обижай его, прежде чем он не нанесет окончательно рисунок на твою кожу! — покачала головой Хейзел.

— Выйдет красиво, правда? — спросила я.

— Ты и так красивая. — Трентон повернулся и взглянул на меня с такой нежностью, что у меня загорелись щеки.

Убедившись, что калька высохла, он прикоснулся иголкой к моей коже. Ожидаемой мучительной боли я не ощутила, так, покалывало слегка. Трентон выводил буквы, стирал излишки краски, затем повторял все заново, полностью отдавшись работе. Я знала, что он постарается сделать все идеально. Спустя несколько минут пальцы начало жечь, и теперь от каждого прикосновения иглы мне хотелось отдернуть руку.

— Готово! — сказал Трентон через пятнадцать минут.

Он стер лишние чернила, и на моих пальцах остались буквы ярко-голубого цвета. Красота! Я повернулась лицом к зеркалу и свела кулаки вместе.