Я уткнулась лицом ему в грудь. Он поцеловал меня в макушку.

— К тому же с этим не стоит шутить.

— С чем? — Я прижалась щекой к его груди.

— С семьей.

Я с трудом сглотнула ком в горле, поднялась на носочки и прижалась губами к губам Трентона.

— Мне пора.

Я прыгнула за руль Смурфика и хлопнула дверцей.

Трентон подождал, пока я открою окно, а потом сказал:

— Хорошо. Сегодня я останусь дома. Но я позвоню Коуди, чтобы он присматривал за тобой.

— Только не говори ему, что случилось.

— Не буду. Знаю, он расскажет Рейган, та — Хэнку, и тогда твои братцы все узнают.

— Именно так, — сказала я, подмечая, что кто-то еще понял, как оберегает меня Хэнк. — До встречи.

— Не против, если я подъеду, когда ты вернешься домой?

Я немного подумала.

— Будешь там к моему возвращению?

— Я надеялся, что ты это скажешь, — широко улыбнулся Трент. — Я буду в отцовском внедорожнике.

Трентон постоял во дворе, глядя, как я сдаю назад. Я направилась в «Ред дор» и вскоре благодарила небеса за то, что они послали, пожалуй, самый загруженный воскресный вечер за несколько месяцев.

Наработавшись до потери пульса, я отправилась домой. Как и было обещано, Трентон сидел в принадлежавшем Джиму пикапе бронзового цвета, припаркованном рядом с моим местом.

Трентон завел меня внутрь и помог убрать беспорядок, который мы учинили, пока несли отца до джипа. Осколки лампы со звоном полетели в мусор. Трентон поставил столешницу на сломанные ножки.

— Завтра починю, — пообещал он.

Я кивнула и ушла в спальню. Трентон ждал на постели, пока я умывалась и чистила зубы. Когда я забралась под покрывало, он притянул меня к себе. Он уже разделся до боксерских трусов и за какие-то пять минут успел согреть простыни. Я задрожала, и он крепче обнял меня.

Несколько мнут мы молчали, и наконец Трентон вздохнул:

— Я думал про завтрашний ужин. Наверное, нужно еще немного подождать. Просто все кажется каким-то… Ну не знаю. Давай повременим.

Я кивнула. Мне не хотелось омрачать наше первое свидание мыслями об этом скандале.

— Эй, — шепнул Трентон тихим, уставшим голосом. — Эти рисунки на стенах… Твои?

— Ага.

— Очень хорошие. Почему бы тебе не нарисовать что-нибудь для меня?

— Я больше не рисую.

— Стоит начать. У тебя же есть мои рисунки, — сказал он, кивая на рамки.

В одной был нарисованный карандашом мой портрет с татуировкой маков, во второй — рисунок углем, изображавший истощенную девушку с черепом в руке. Когда Трентон закончил этот рисунок, мне захотелось во что бы то ни стало забрать его.

— Хочу получить оригиналы и от тебя.

— Возможно, — сказала я, устраиваясь на подушке.

После этого мы оба замолкли. Дыхание Трентона выровнялось, и я сама провалилась в сон, прижавшись щекой к его мерно вздымающейся и опадающей груди.

Следующие десять вечеров внедорожник Джима можно было заметить на разных парковочных местах возле моего дома. Может, и стоило волноваться, что нагрянут братья и станут поучать меня или же снова придет отец, но еще никогда в жизни я не чувствовала себя в такой безопасности. Как только «интрепид» починили, Трентон стал приезжать в «Ред дор» к закрытию и провожать меня до джипа.

Рано утром в День благодарения я лежала, повернувшись спиной к Трентону, а он легонько водил пальцами по моей руке.

Я шмыгнула носом и смахнула слезинку, которая собиралась упасть с кончика носа.