Пэнси и Дагалд тоже были приглашены к столу наравне с прочими родственниками. После всех испытаний, которые выпали на долю двух молодых женщин, между ними установилась близость, которую не часто встретишь и между родными сестрами. Глядя сегодня в часовне на свою верную камеристку, Велвет улыбнулась про себя, вспомнив, что случилось после того, как Генрих Наваррский попрощался с ними.

Как только король уехал, Дагалд, отводивший вместе с конюхом лошадей в конюшню, вошел в маленький зал Бель-Флера. Пэнси немедленно вскочила, бросившись к колыбели, взяла на руки своего ребенка, родившегося третьего декабря, и вместе с ним подошла к мужу.

— Его зовут Брэн.

— Опять? — воинственно ответил Дагалд. — Ты сама назвала первого. Не могу ли я назвать второго?

— Первого я назвала в честь тебя, — ответила Пэнси не менее сердито. — А этого назвала в честь моего отца. Я назвала его Брэном, и Брэном ему и быть!

— Тогда я назову следующего, и, пожалуйста, будь добра, постарайся, чтобы я присутствовал при его рождении. Похоже, тебе доставляет удовольствие убегать и рожать детей на краю земли, женщина. Хоть этого я увидел, пока он совсем крошка.

— Будь доволен, что он здоров! — оборвала его Пэнси. — А теперь скажи мне, Дагалд Геддес, ты что, так и намерен стоять здесь и спорить со мной о пустяках, или, может быть, ты все-таки собираешься поцеловать меня и сказать, что рад меня видеть?

— Я не думаю, что тебе надо это слышать, женщина. Я думаю, ты и так это знаешь. Бог свидетель, ты знаешь все обо всем!

— И все-таки я хочу это услышать, — улыбнулась Пэнси, когда он привлек ее к себе и звонко чмокнул. — И ты прав. Я знаю о тебе все. В конце концов, я много путешествовала.

Велвет опять улыбнулась этому воспоминанию. Они так чертовски счастливы, подумала она и была этому очень рада.

Праздник грозил затянуться на всю ночь, но постепенно дети начали один за другим засыпать прямо за столом, и кормилицы уносили их в дортуар, который устроили для них в мансарде. Даже взрослые начали проявлять признаки усталости. Наконец король удалился в свои апартаменты, дав гостям возможность разойтись по спальням.

Пэнси приготовила постель своей госпоже; помогла ей помыться в теплой воде, пахнущей левкоями; расчесала длинные каштановые волосы так, что они падали волнами ей на спину, и, наконец, набросила на нее светло-зеленую шелковую ночную рубашку. Велвет посмотрела на себя в высокое трюмо. Она только что справила свой двадцатый день рождения, и, несмотря на то что уже родила двоих детей, ее тело все еще оставалось прекрасным. Она медленно улыбнулась довольной улыбкой и повернулась, чтобы отпустить Пэнси.

— Завтра утром не приходи, пока я не позову, Пэнси. Тебе тоже надо отдохнуть.

— Да, но с двумя сорванцами у меня это вряд ли получится, хотя Мораг чудесно справляется с Даги. Он не отрывает своего крошечного носика от Брана.

— Я думаю, если бы у тебя была девочка, все пошло бы по-другому, — сказала Велвет.

— Может быть, — пожала плечами Пэнси. — Спокойной ночи, миледи. — Она сделала реверанс.

— Спокойной ночи, Пэнси.

Дверь за камеристкой закрылась. Велвет потянулась и зевнула. Она была измотана до предела.

— Ты устала? — спросил Алекс, входя в ее спальню. Присев рядом с ней, он обнял ее. — Я подумал, что мы могли бы немного поиграть после этого длинного дня.

— Прямо сейчас? — поддразнила она его. — Ив какие же игры вы намерены играть, мой дикий шотландский супруг? Его руки теснее прижали ее к себе.