В стеклянную дверь вошел низкорослый господин в костюме, лысоватый, с загорелым лицом, свидетельствовавшим о явном злоупотреблении солнцем. Он направился к ней, и она сразу отметила его сдержанные манеры.

– Значит, ты мать Хенрика Кантора?

– Да.

– К сожалению, должен попросить тебя предъявить удостоверение личности. В наше время необходимо соблюдать осторожность. Террористы вряд ли собираются взрывать наши дома. Но МИД ужесточил правила безопасности. Я не могу провести с собой человека через стеклянную дверь, не зная в точности, кто он такой.

Луиза подумала о паспорте и удостоверении, лежащих в сейфе гостиничного номера.

– У меня нет с собой паспорта.

– Тогда нам придется остаться здесь, в приемной.

Они сели. Ее по‑прежнему удивляла его оскорбительно‑сухая сдержанность.

– Нельзя ли нам для простоты дела считать, что я действительно та, за кого себя выдаю?

– Конечно. Я сожалею, что мир таков, каков он есть.

– Хенрик умер.

Он молчал, она ждала.

– Что случилось?

– Я нашла сына мертвым в его стокгольмской квартире.

– Я думал, он жил в Барселоне.

«Поосторожнее, – подумала Луиза. – Он знает то, чего ты не знала».

– До его смерти я и не подозревала, что у него есть квартира в Барселоне. Я приехала сюда, чтобы попытаться понять. Ты встречался с Хенриком, когда он бывал здесь?

– Мы были знакомы. Он, наверно, говорил обо мне.

– Никогда. Зато о тебе рассказывала черная женщина по имени Лусинда.

– Лусинда?

– Она работает в баре «Малокура».

Луиза вынула фотографию, показала ему.

– Я знаю ее. Но ее зовут не Лусинда. Ее зовут Жульета.

– Может, у нее два имени.

Ларс Хоканссон встал с дивана.

– Я сейчас нарушу все предписания безопасности. Идем ко мне в кабинет. Там вряд ли уютнее, зато не так жарко.

Окна его кабинета смотрели на Индийский океан. В бухту входили рыбацкие лодки с треугольными парусами. Он предложил ей кофе, она согласилась. Он принес две чашки – белые с желто‑голубыми флагами.

– Извини, я не выразил соболезнования. Для меня это тоже ужасная новость. Я очень любил Хенрика. Много раз думал, что хотел бы иметь такого сына.

– У тебя нет детей?

– Четыре дочери от прежнего брака. Букет молодых девушек, которые, возможно, принесут пользу этому миру. Но сына нет.

Он задумчиво бросил в чашку кусочек сахара, размешал ручкой.

– Что же случилось?

– Вскрытие показало большое содержание снотворного в его организме, что свидетельствует о самоубийстве.

Ларс Хоканссон взглянул на нее с сомнением.

– Это действительно возможно?

– Нет. Поэтому я ищу настоящую причину. И что бы ни произошло на самом деле, началось все это, по‑моему, здесь.

– В Мапуту?

– Не знаю. В этой стране, на этом континенте. Надеюсь, ты поможешь мне найти ответ.

Ларс Хоканссон отодвинул чашку, взглянул на часы.

– Где ты живешь?

– Пока по соседству с посольством.

– «Полана» – хорошая гостиница. Но дорогая. Во время Второй мировой войны там кишели немецкие и японские шпионы. А сейчас кишат бездельники‑южноафриканцы.

– Я собираюсь поменять гостиницу.

– Я живу один, и у меня полно места. Можешь пожить у меня. Как жил Хенрик.

Луиза сразу же решила согласиться.

Он встал.

– У меня сейчас встреча с послом и людьми, ответственными за помощь развивающимся странам.