Здравое мышление подразумевает не только мысли о возможностях, которые действительно всегда относительно легко определить, но также мысли о вероятностях. Это означает оценивать реальные ситуации и предсказывать на ближайшее будущее вероятные действия противника при помощи анализа всех факторов и мотиваций, которые влияют на его поведение. Чтобы окончательно прояснить этот вопрос, я хочу заявить, что мои усилия, направленные на противопоставление здравого и параноидального типов мышления, не включают утверждения, что русские не могут иметь всех упомянутых зловещих и обманчивых планов. Наоборот, все это настойчиво заявляет, что мы должны провести основательную и беспристрастную оценку фактов и что логическая возможность ничего не доказывает и мало значит.

Другой патологический механизм, который угрожает трезвому и эффективному политическому мышлению, — проекция. Каждый близко знаком с этим механизмом в его грубых формах, когда он проявляется в индивидуальных случаях. Все представляют себе враждебную и деструктивную личность, обвиняющую любого во враждебности и изображающую себя невинной жертвой. Тысячи браков продолжают существовать на базе этого проективного механизма. Каждый из партнеров обвиняет другого в том, что в действительности является его собственной проблемой, и, следовательно, преуспевает в погружении в состояние, когда его мысли полностью заняты проблемой партнера, вместо того чтобы встать перед лицом своей собственной. И снова то, что легко увидеть в частных случаях, не распознается, когда такой же проекционный механизм действует в миллионах и поддерживается их лидерами. Например, во время первой мировой войны жители стран-союзниц верили, что немцы все сплошь отвратительные Гансы, убивающие невинных младенцев, и что они являются истинным воплощением всего зла до такой степени, что даже музыка Баха и Бетховена превратилась в часть владений дьявола. С другой стороны, обвинители Гансов сражались только во имя благородных целей, во имя свободы, мира, демократии и т. д. Немцы, что достаточно странно, верили в то же самое применительно к союзникам.

Что же в результате? Враг предстает как воплощение всего зла, потому что все зло, которое я чувствую внутри себя, проецируется на него. Логично, что после того как это случится, я посчитаю себя воплощением всего добра, поскольку зло было перенесено на другой объект. В результате появляются негодование и ненависть по отношению к врагу и не подлежащее критике самовлюбленное самовосхваление. Это может создать настроение всеобщей мании и разделенного всеми чувства ненависти. Тем не менее это — патологическое мышление, опасное, когда оно ведет к войне, и убийственное, когда война подразумевает разрушение.

Наше отношение к коммунизму, Советскому Союзу и коммунистическому Китаю — в значительной степени демонстрация проективного мышления. Действительно, система сталинского террора была бесчеловечной, жестокой и отвратительной, хотя не более чем террор в ряде стран, которые мы называем свободными, не более чем, например, террор Трухильо или Батисты.

Я не подразумеваю, что некоммунистические жестокость и бессердечность могут служить оправдательными мотивами на суде сталинского режима, потому что очевидные проявления жестокости и бесчеловечности не уменьшают отвратительности друг друга. Я упомянул их, чтобы показать, что возмущение многих по поводу Сталина не является таким искренним, как они сами думают. Если бы оно действительно было таким, люди бы чувствовали негодование по поводу других случаев проявления жестокости и бессердечия, не придавая значения тому, являются ли преступники их политическим врагами или нет. Но более того, сталинский режим в прошлом. В настоящее время Россия представляет из себя консервативный, полицейский режим, который отнюдь не хорош для взращивания свободы и индивидуальности, но который также не вызывает такого глубокого чувства человеческого негодования, какого была достойна сталинская система.