- Да, зимой конь у печенега тощий. Куда им до дальних переходов. Надобно крепости ставить на пути печенегов. Срубили Переяславль, добро. Ныне частоколом дорогу на Русь печенегам перекроем, а где и вал насыпем. Худо, что мало городов около Киева. Построим города на Десне, Остру, Суле и Стугне, заселим лучшими мужами. А не упомнишь ли, Александр, как стояли на Трубеже в ту битву? В какое лето то было?

- В месяц листопада, в восьмой день.

- Верно. Тогда ещё Рагдай вёл полк правой руки, ты левой, а я большой полк.

- А в засадном Андриха Добрянков стоял.

- Жаль, ныне нет Рагдая, удал был.

- Стрела и на удалого сыскалась.

И снова, как виток, разматывается мысль. Вспомнилась Владимиру земля на Трубеже. По одну сторону русские полки, по другую - печенежские. Ни те, ни другие не осмеливаются перейти реку. А печенеги подзадоривают, к самой воде спускаются, саблями кривыми грозятся. Хан их, Боняк узкоглазый, коня горячит, насмехается; «Эгей, - кричит, - конязь Володимир! Есть ли у тебя батыры, пусть любой из них с нашим побьётся. А если нет такого, то идите к нам в пастухи. И тебя, конязь, переходи на эту сторону, пастухом возьмём!»

Тут же богатырь печенежский прохаживается, рукава засучены, халат нараспашку. Смотрят гридни, дивуются: и где печенеги такого великана сыскали?

Поворотился к своим Владимир и спрашивает:

- Нет ли кого средь вас, кто б взялся биться с печенегом?

Промолчали гридни. Тогда из ополченья вышел старик Усмошвец и ответил:

- Дозволь, княже, сыну моему меньшему постоять за честь русскую!

- А крепок ли он у тя?

- Да быка валит.

- Так кличь его.

И вышел Ян Усмошвец против печенежского богатыря. Схватились. Ян печенегу по плечо, но крепок оказался. Долго бились они на кулаках, за пояса взялись. Замерло поле. Не шелохнутся воины ни русские, ни печенежские. Но вот изловчился Ян Усмошвец, поднял печенега, ударил о землю, тот и дух испустил. И в тот же час ринулись гридни, а за ними и всё воинство русское через Трубеж, сшиблись с печенегами и погнали. До самой темени секли печенегов. А на том месте, где Ян Усмошвец переял славу и печенежского богатыря осилил, велел он, Владимир, город срубить и имя ему дал - Переяславль. Ныне тому минуло двенадцать лет… Ян уже сам полки водит.

…Орда спешит. Далеко в степи остались вежи - становища. Там, в кибитках на колёсах, ждут воинов жены, на травах разгуливают табуны, а старики доят кобылиц.

Хан Боняк торопит темников. Поход должен быть стремительным, как полет степного коршуна. Пятый рассвет встречает хан в седле. Притомились кони, но воины рвутся к русским городам. Там много богатства. Воины вернутся е добычей.

У Боняка неподвижное обветренное лицо, редкая борода. Его рот никогда не знал доброй улыбки. Рука хана крепко держит повод. Сколько раз водил он орду этой дорогой. Знал по прошлому: удача будет, коли Владимир силу не успеет собрать.

Под копытами дрожит земля, клубится пыль, и сердце Боняка радуется. Что может быть лучше?

Хан огрел коня плёткой, вынесся на бугор. Орда неслась мимо, гикая и визжа, а далеко позади догорало пожарище. Много лет назад отец завещал Боняку дойти до Киева, но он ещё не исполнил воли отца. Так вперёд же! Хан снова пустил коня вскачь, и только когда диск луны выкатился на небо и глаза предков уставились на землю, Боняк велел остановиться на отдых. Запылали костры. В казанах забулькало, и далеко окрест запахло варёной кониной. Поджав под себя ноги, хан уселся у костра в одиночестве и, подняв лицо к небу, задумался. Почему глаза у тех, кто ушёл в иной мир, так ярко светят? И смотрят предки только ночью. Когда предки злятся и мечут молнии, Боняк велит зажигать жертвенный огонь и зарезать раба.