- Что ты делала в городе?

- А зачем тебе это знать? - Она посмотрела на него.

- Если бы я знал, что ты в городе, мы могли бы вместе пообедать.

- Когда я отправляюсь в Лондон, я очень мало думаю об обедах. Но… что ты, собственно, там делаешь? Я тебя уже раньше более или менее ясно спрашивала, чем ты занимаешься? Позволь мне хоть раз задать тебе нескромный вопрос: каким образом ты зарабатываешь на жизнь?

Он смущенно молчал.

- У меня - профессия, - заявил он после паузы.

- У тебя имеется бюро?

- Да, у меня - бюро.

- Где оно находится?

Он наморщил лоб.

- Я большей частью пользуюсь другими бюро… У меня много друзей и мой… - Он вдруг приостано-вился. - Я по возможности посещаю своих клиентов на дому…

- Ты не адвокат и не врач. - Она стала по пальцам разбирать существующие профессии. - Ты также не биржевой агент… Я тебе должна откровенно сказать, что ты почти столь же загадочен… как мистер Скотти, как ты его называешь. Я подразумеваю нашего бедного профессора. Ну… тебе уже пора домой, - сказала она резко. - Я не педантка в отношении правил приличия… - сверху доносился шум и она посмотрела наверх, - но раз мой отец уже лег спать… мне кажется, он уже снял сапоги - тогда, значит, ты не можешь дольше здесь остаться.

- Ты больше не размышляла о… - начал он, растягивая слова. - Я бы тебе не мешал и не хотел бы воспользоваться теперешним… гм… положением…

Она дружелюбно оглядела его с ног до головы: лицо его было довольно круглым, волосы хорошо причесаны, а губы обрамлены маленькими, темными усами. Иногда Стэлле казалось, что на его верхней губе заблудилась гусеница и временами вся его внешность была комичной. Сегодня вечером она относилась к нему сочувственно.

- Я все хорошо обдумала, Артур, но… это совершенно невозможно. Я вообще ни за кого не хочу замуж. Иди, пожалуйста, домой и позабудь об этом.

Он опустил свой взор. Воцарилось молчание. Она не хотела нарушать его размышления, очевидно, далекие от веселья. Он сам вдруг прервал молчание:

- Стэлла! Было бы лучше, если бы ты избегала подобных фраз и не обращалась бы со мной, как с ребенком, которого желают успокоить. Ты женщина, а я - мужчина. Я могу тебе кое-что предложить. У меня должность и профессия, и когда Мэрривэн умрет… он ведь когда-нибудь умрет… и, ты знаешь, что я единственный родственник. Ты находишься в тяжелом финансовом положении: сегодня ты опять была в городе из-за денежной операции. Я пока не знаю в чем дело, но раньше или позже узнаю. Ты не можешь дольше жить в Беверли-Грин. Твой отец так много пил, что дом ваш уже обременен двумя крупными ипотеками, и не долго уже ждать, когда мебель и вся утварь будут пропиты. Если ты думаешь, что было бы красиво и героически зарабатывать тебе самой, то глубоко ошибаешься. Пять хозяев из семи попытаются вступить с тобой в близкие отношения… я это хорошо знаю. Я же помещу бедного, старого пьяницу в убежище для алкоголиков. Там он будет лишен алкоголя и умрет, или же будет совершенно излечен. Он сам хотел этого и не избежать ему этой альтернативы. Я говорю совершенно откровенно. Ты теперь уже взрослая и должна понять, что строгость и жестокость лучшие методы для таких людей.

Последние слова он произнес громким голосом. Она двигала губами, но не проронила ни слова.

- Я точно знаю, как плохи твои дела, и говорю тебе, что приложу все свои знания и усилия, чтобы получить тебя. Если ты будешь и дальше упорствовать, я не побоюсь прибегнуть к нелегальным приемам. Поняла ли ты меня?

Они поддерживали дружеские отношения в течение долгого времени и говорили откровенно без застенчивости.