Я помотала головой. Слезы посыпались направо-налево стеклянными шариками.

– Спала я…

– Спала ты… Понятно, – Митяй ладонью измерил высоту белых шапок на всех чурбанах, стряхнул снег с тех двух, что сделались пониже прочих, задумчиво отвесил щелбан сиротливо торчащей винтообразной шее. – Опять скрутили башку, как и в прошлый раз. И снова перед снегопадом, так что все следы преступника завалило.

– Снегом, столбами, веревками и пододеяльниками, – зачем-то перечислила я.

Типа, подчеркнула, что завалило преступные следы на редкость основательно.

– Ну, положим, столбы – это не проблема, – Митяй попинал «не проблему» валенком и посмотрел на дом соседей – там уже светились окошки. – Сейчас я Сему попрошу, столбы он тебе поднимет. А вот что с чурбанами делать… Может, напишешь уже заявление, чтобы я официально дело открыл?

– Никаких официальных заявлений, – решительно возразила я. – Это дело нужно уладить тихо, чтобы Андрюша ничего не узнал.

– Тогда ты хоть накрой чем-нибудь истуканов, чтобы их безголовость в глаза не бросалась, – посоветовал Митяй.

Совет был дельный. Я порылась в сарайчике, нашла там старую клеенчатую скатерть – непрозрачную, плотную и блестящую, в веселеньких подсолнухах, и мы с Митяем в четыре руки на манер навеса разместили ее поверх чурбанов, скрыв их ущербность загнутыми вниз углами.

– Так-то лучше, – сказал Митяй и заторопился. – Все, я домой, позавтракаю и на службу поеду, а к тебе придет Семен, я его сейчас вызвоню, жди.

Ушел он недалеко. Из-за угла дома навстречу нам Снегуркой в белой пуховой шали вальяжно выплыла румяная Лизавета:

– А что это вы тут делаете?

– У меня опять беда, – объяснила я. – Даже две беды…

– Дураки и дороги?

– Нет, это наши общенародные проблемы, а у меня особые – со столбами. Обрушены те, что для сушки белья, и обезглавлен второй истукан!

– Это ворюга так разбушевался?!

Мы с Митяем переглянулись. Мысль о том, что в обрушении бельевых столбов виноват похититель деревянных голов, в наши собственные головы не приходила.

– Да нет же, зачем ему это? – с сомнением молвила я.

– Запутать, дезориентировать, напугать! Грохотали же небось столбы эти, падая? – Лизка дожимала версию.

– Так, все, Ляся идет в дом, а мы – к себе.

Митяй попытался подцепить супругу-фантазерку под локоток, но она ловко вывернулась:

– Я с Алисой останусь, ей необходима моральная поддержка!

– А моим столбам – физическая, – напомнила я. – Митяй, звони уже Бурякову.

– Звоню, – согласился братец и полез в карман за сотовым.

– Погоди, ответь-ка, пока я опять не забыла, – остановила его Лизка. – Не случалось ли в последнее время в Пеструхине других странных краж?

– А что считать странной кражей? – философски вопросил участковый. – Вот у деда Селиванова самогонный аппарат сперли, и он, бедолага, мается теперь, писать ему заявление или не нарываться. У Галки Петровой с коровы Зорьки колокольчик медный сняли, у тетки Федоры Васильченковой прямо с подоконника лекарственное растение умыкнули, а она это алоэ чуть ли не всю свою жизнь растила…

– Стоп! – Лизка выставила ладошку.