— Наверное, потому, что ты мне не нравишься, — отозвалась Кимберли со всей убедительностью, какую смогла вложить в свой голос.

Сильные руки Агостино резко разжались. Казалось, он был потрясен.

— Что ты хочешь этим сказать? — прохрипел он, не в силах поверить, что сказанное ею правда. — Ты разве не знаешь, что надо отвечать мужчине, предлагающему тебе руку и сердце?

— На прошлой неделе я написала на эту тему целых две страницы… Все, что мне не нравится. А почему, собственно, тебя это волнует? Тебе ведь все равно, что происходит у меня в голове, тебе нужно лишь мое тело!

— Ты написала слишком много, и я не стану отвечать на твои уколы. — Агостино смотрел в прекрасное лицо Кимберли, с трудом сохраняя самообладание. — Давай пообедаем.

Кимберли села за стол и прощебетала:

— Один маленький вопрос. Ты собираешься великодушно делить свою персону между Патрицией Корадо и мною?

Агостино в недоумении уставился на нее.

— Ты с ума сошла?

— Это не ответ…

Он развернул салфетку. Черные глаза сверкали как бриллианты.

— Разумеется, я не собираюсь поддерживать отношения с другой женщиной, пока буду с тобой, — твердо заявил Агостино.

Немного расслабившись, Кимберли спросила:

— И когда произойдет это великое событие?

— Свадьба? Как можно скорее. Она будет в очень узком кругу.

— Так трогательно, что ты даже не сомневаешься в моем согласии. — Она с силой сжала дольку апельсина.

— Если хочешь, чтобы я уложил тебя в постель и заткнул поцелуем твой хорошенький ротик, ты на верном пути.

Кимберли подняла голову и наткнулась на его предупреждающий взгляд. Она покраснела, кляня себя за то, что не в состоянии собраться с силами и нанести ответный удар.

Она пыталась есть, но не могла. Аппетит пропал. Она собралась было поддержать разговор, но слишком поздно. Агостино кипел от негодования. Кажется, она перегнула палку. Он-то рассчитывал, что после пары бокалов шампанского победно понесет ее в постель. Как удивительно и здорово вдруг почувствовать себя свободной от невероятно сильного влечения к этому человеку.

— Ты знаешь, что слухи о нашей связи, по сути дела, возродили мою карьеру? — с трудом произнесла Кимберли.

— Считай, что твоя лебединая песня спета. С карьерой актрисы покончено. — Агостино был краток. — Подумай сама. Естественно, я хочу тебя видеть, когда буду свободен, всякий раз…

— Как рабыню в гареме?..

— Кимберли… — Агостино нахмурился.

— Послушай, у меня разболелась голова, — резко оборвала она его и, отодвинув тарелку, поднялась. — Я хочу домой.

— Скоро этот дом станет твоим, — напомнил он.

— Я не люблю абстрактные картины, холодные паркетные полы и огромные полупустые комнаты… Я не хочу жить в доме с пустующими этажами! — выпалила Кимберли звенящим голосом.

— Ты слишком возбуждена…

— Как одна из твоих скаковых лошадей?

Агостино в гневе швырнул салфетку на стол и, отбросив стул, поднялся во весь свой громадный рост.

— Кимберли, почему ты вдруг начинаешь вести себя, как капризный ребенок?

— Да как ты…

В ответ Агостино сделал шаг вперед и впился в ее губы, разрушая своим неукротимым желанием все преграды. От бесчувственности Кимберли не осталось и следа.