Пока Тронд и Биттен, ведя беседу, искоса по­глядывали на торт, гадая, когда я к нему приступ­лю, я украдкой смотрела на экран телевизора, ви­сящий в ногах кровати. Там повторяли церемонию открытия туринской Олимпиады. Все эти церемо­нии очень похожи, но здесь были две-три стильные находки, а когда Бельмондо зажгла огонь, меня проняло до слез, хотя звук был отключен. Тронд с Биттен, разумеется, подумали, что я вдруг вспом­нила маму с папой и Тома и что чуть было сама не умерла, я не стала их разубеждать, но решила их порадовать, откусила кусочек торта и сказала: «Ой какой вкусный».

Потом пришел Кшиштоф с цветами. Похоже, он потрясен до глубины души. Он приходил впервые. Скорей всего, в Польше самоубийства не практи­куются, запоздало догадалась я. Там жизнь счита­ется божьим даром. Они и абортов не делают. Я так и вижу эти толпы детей. Очень картинно — поль­ские дети со значками «Солидарности» на лацка­нах. Я поблагодарила за цветы и сказала, что он может оставить себе «БМВ», хоть я не умерла, и он очень обрадовался.

Потом пришла Констанция и притащила в кор­зине щенка. Мне в подарок. Она знает, что жи­вотных не дарят, но это исключительный слу­чай, сказала она, мне нужен щенок, и немедленно, мне необходимо о ком-то заботиться, о ком-то на­столько трогательном, что уже не думаешь, нужен он или нет, и на автопилоте начинаешь любить, опекать и строить дальние планы. Это она хитро придумала, надо отдать ей должное. Щенок дей­ствительно прелесть. Лабрадор. Я решила назвать его Финч Хаттоном, в честь Дениса, потому что я вдруг осознала, что он тоже разбился в Африке на своем желтом самолетике, ну то есть в фильме он был желтым, разбился вместе с бедными аф­риканцами, но в больницу собакам нельзя, и Кон­станция пообещала каждый день тайком проно­сить Финч Хаттона в сумке, а если у малышни из детского отделения начнется астматический при­ступ, мы от всего открестимся. Психогейр тоже явился. Этот примерно час восторгался щенячьей инициативой Констанции. Как здорово придума­но. И так вовремя. Кшиштоф не понимал из его рулад ни слова, но сидел, поддакивал, думал о «БМВ», лоснясь от удовольствия, и доедал напо­леон. Психогейр сказал, что теперь, когда у меня появился щенок, мы можем встречаться реже. Он считает, что все уладится само собою, но все же иногда нам стоило бы видеться, чтобы психогейр был уверен, что я двигаюсь в правильном направ­лении. Поразительно, что его до сих пор не уво­лили. Я уже один раз перехитрила его и запросто могла бы перехитрить снова. Я спросила его, а бывает ли, что собаки кончают жизнь самоубий­ством? И он надменно ответил: нет, это немыс­лимо.

Просто собаки слишком правильные. И поэто­му не видят дальше своего носа. Они очень сим­патичные, пока щенки, но потом делаются обык­новенными. Я замечаю, что стала скептически от­носиться к существам, которые покорно хавают что дают и не понимают, что есть и другой выход.

Потом Кшиштоф ушел домой класть плитку, а Констанция и психогейр долго еще беседовали, си­дя у моей кровати. По-моему, в основном о соба­ках и коняшках, точно не знаю. Я была слишком сонная, чтобы вникать. Клевала носом и вполгла­за смотрела Олимпиаду. Но они с удовольствием общались, и, пока они трепались, Кари Тро взя­ла серебро в могуле. Она пышет энергией и до­вольством собой. И в целом болезненно бодра. Что-то тут нечисто. Надо разузнать, нет ли у нее собаки.

12 февраля

Олимпиада целый день. Сноуборд, биатлон и что-то еще, уже забыла. Валялась в кровати и смотрела телик, полуприкрыв глаза. Норвежец по имени Ларе выиграл в прыжках с трамплина. Ска­зали, что он из Восса. Кари Тро оттуда же. Он гоже большой бодряк, но не такой безмерно са­модовольный, в нем больше сдержанности, к сча­стью. Возможно, в Воссе особая атмосфера.