Купцов взял со стола трубку мобильного телефона и набрал номер.

* * *

Генеральный директор страховой компании «Щит» Даниил Матвеевич Хвостов больше всего на свете не любил просыпаться ни свет ни заря. Он был типичной «совой», то есть пик работоспособности у него, как у Иосифа Сталина, приходился где-то на час ночи, когда большинство добропорядочных людей спят в своих постелях. Днем он часто бывал вялым и заторможенным, что, впрочем, не влияло на его бизнес: в кругах страховых деятелей Москвы Хвостов-младший слыл человеком с железной хваткой и, несмотря на относительную молодость (ему исполнилось тридцать), сумел прочно утвердиться в своей нише, сперва завоеванной для него отцом.

— Даниил? Это я, — раздался в трубке голос человека, которому Хвостов-младший был многим обязан. — У меня тут папаша твой был. Он что, всегда такой… бескомпромиссный?

Последнее слово Купцов произнес с иронией.

— Отец всегда был прямой, как штык от трехлинейной винтовки, — спокойно сказал Даниил. — А что он от вас хотел? Уж не кладбищенские ли проблемы вы с ним обсуждали?

— Именно, — подтвердил заместитель мэра. — Папаша твой на того сантехника похож, из анекдота…

— Какого анекдота? — поморщился Хвостов-младший, который терпеть не мог манеру Купцова рассказывать анекдоты по поводу и без повода.

— Посадили в 37-м году сантехника. Спрашивают его: за что? Он и отвечает, мол, пригласили в Кремль водопровод посмотреть, а он и заявил: «Тут всю систему менять надо…» Так вот твой родитель у нас всю кладбищенскую систему перестраивать собрался. Ни больше ни меньше.

— Он такой, — подтвердил сын. — Но я на него влиять не могу, вы же понимаете.

— Понимать-то понимаю, но… Короче, Даня, ежели что он будет против меня, грешного, затевать, то ты мне шепни по старой дружбе, а? — Купцов издал неприятный смешок.

— Да что вы, Руслан Альфонсович, я же его вижу раз в месяц, не чаще, — попытался отмахнуться Даниил. — Я о его делах ничего не знаю. Впрочем, как и он о моих. Хотя контору-то мою он организовал…

— Данечка, милый, — в голосе Купцова зазвучал металл, — видеться ты с ним будешь гораздо чаще, и в дела его носик совать будешь. Иначе без носика останешься. Понял?!!

— Понял, — вздохнул Хвостов-младший, скрипнул зубами и, услышав гудки отбоя, положил трубку.

* * *

Взрыв на Троекуровском кладбище большого общественного резонанса не получил — жертв не было, никто не пострадал, и случай, который в ином деле непременно окрестили бы «терактом», прошел по сводкам как «злостное хулиганство». Во всяком случае, в прокуратуре дело по факту взрыва на могиле профессора Савинского завели именно по этой статье; впрочем, вскоре его объединили с другим — по факту убийства этого же известного ученого.

Через три дня после взрыва Дорогин отправился на кладбище, решив проконтролировать, как восстанавливают могилу Кана. Он не удивился бы, увидев, что там до сих пор не сделано ничего, но, вопреки его мрачным предчувствиям, могила Савинского и соседние захоронения были приведены в порядок. Сергей постоял около холмика, поправил венки и двинулся к выходу. Но вдруг остановился, увидев среди памятников знакомую фигуру.

— Савелий? — удивленно произнес он, узнав старого знакомого, кандидата социологических наук Савелия Неделина по кличке Сава. Сава добровольно стал бомжем и несколько раз помог Дорогину в раскрытии преступлений.