– Головой, – добавил Стасик.

– А у него не голова, – произнес остроумный Джонни. – У него джестянка с рогами.

– Ты мои рога не тронь, – мрачно сказал предводитель викингов.

– Можно и потрогать, – заметил Сережка.

– Четверо на одного?

– Пятеро!! – взвился уязвленный в самое сердце Джонни. Только сейчас он понял, что Самохин не желает его даже считать. – Вот как вделаю по уху!

– Козявка, – сказал викинг. – Вделай.

Джонни зажмурился и "вделал"…

В общем, Самохин вырвался из окружения помятый и взъерошенный. Наверно, хотелось ему зареветь. Но он не заревел. Он, часто дыша, сказал издали:

– Ну, увидимся еще! Не будет вам жизни теперь ни ночью ни днем.

Друзья озабоченно молчали и не смотрели друг на друга.

– Вот что, люди, – заговорил наконец командир Сережка. – Давайте-ка топать на свою территорию. И поскорее. Полезное это будет дело.

Он оказался прав. Едва укрылись во дворе, как Джонни известил с "насеста":

– Идут!

Все забрались на перекладину.

Противник двигался в боевом порядке. Мерно колыхались копья и звякало железо.

– Красиво идут, черти, – со вздохом сказал Сережка. Наверное, все-таки завидовал, что нет у него такой могучей армии.

– Ну и красота! Понацепляли утильсырье… – откликнулась Вика.

Викинги приближались. Толька шел впереди. Рогатый чайник его вспыхивал на вечернем солнце. Лучи отскакивали от него, как оранжевые стрелы. Справа и позади командира шагал верный адъютант Вовка Песков по прозвищу Пескарь. Впрочем, знающие люди утверждают, что прозвище это надо писать через "и", потому что оно не от фамилии, а от Вовкиной писклявости. Пескарь (или Пискарь) тоже был в чайнике, только не в блестящем, а в эмалированном. Крышки у чайника не было, и в круглом отверстии торчал белобрысый хохол.

Строй викингов остановился, нацелившись острием на забор.

– Ну, чего расселись, как курицы? – глухо спросил Самохин из-под шлема. – Идите, побеседуем.

– Сено к корове не ходит, – сказал Сережка.

– Трусы, – заявил Толька, презрительно глядя сквозь прорези. – Это вам не пятеро на одного.

Джонни гордо улыбнулся.

– И не шестнадцать на двух малышей, – сказала Вика.

– Пескарь, давай, – приказал Самохин.

Адъютант вышел из строя и приблизился к забору. Тонким голосом он отрапортовал:

– Объявляем вам всем смертельную войну до полной победы, чтоб не было вам нигде проходу!

– Все? – спросил Сережка.

– Все, – сказал Пескарь и нерешительно оглянулся на ярла.

– Объявил и катись отсюда, – хмуро предложил Сережка.

– Сам катись, – ответил Пескарь, потому что приказа отступать не было.

Джонни деловито плюнул, целясь в неприкрытую макушку викинга, но не попал. Оскорбленный Пескарь поднял копье, чтобы отомстить обидчику. Борька и Стасик ухватили копье за наконечник, дернули к себе. Пескарь не ожидал такого фокуса и выпустил оружие. Дорины тупым концом копья трахнули Пескаря по щиту, и посол викингов шлепнулся на асфальт, раскидав худые, как циркуль, ноги.

Викинги склонили копья и ринулись к забору. Пятеро друзей, как парашютисты, посыпались вниз, во двор.

– Минуточку! – крикнула Вика и метнулась к своему крыльцу. Буквально через несколько секунд она примчалась с ведерком. Вода блестящим языком перехлестнула через забор. Послышались яростные крики, и викинги отступили. Вика снова уселась на шатком заборе.

– Эй вы, мелкий рогатый скот! – радовалась она. – Обезьяны в дырявых мисках! Получили? Мы вас всех переловим по одному, рога пообломаем!

– Уикто-ориа-а! – раздался позади возмущенный вопль.