Я далек от мысли, что у него столь же жестокий и кровожадный характер, как у Сталина или Гитлера. По сравнению с ними, он пролил намного меньше крови. У него нет в прошлом ни 30 июня 1934 (Мюнхенской резни), ни кровавых «чисток» диктатора в Москве. Категория людей, которую он ненавидит больше всего – масоны и пацифисты (потому что никогда не был ни искренним антисемитом, как Гитлер, ни искренне антибуржуазным, как Ленин). Муссолини до сих пор не уничтожил каменщиков и мир в своей стране. Подобно Ансельмо, старому испанскому революционеру и хорошему парню из «По ком звонит колокол», он мог бы сказать: «Я убил. Несколько раз. Но без всякой охоты ... Я бы даже епископа не стал убивать».

Наиболее поразительная особенность его натуры – страсть к зрелищности, принявшая угрожающие размеры. Он довел искусство жеста и любовь к себе до неизвестных доселе пределов даже на вершинах власти, театральных по природе, среди многих маленьких современных Неронов. Муссолини был анархистом, коммунистом, социалистом, цареубийцей, пожирателем священников и «личным врагом Иеговы», подобно франко-немецкому революционеру Анахарсису Клотцу. Он стал диктатором, реакционером, защитником порядка и «глубоко убежденным католиком». Все его «глубокие убеждения» были захватывающими. Действия его правительства были всегда значительными.

Его первым «большим актом» был взрыв и временное занятие Корфу, в 1923 году, в отместку за убийство генерала Теллини. Он требовал репараций, компенсации 50 миллионов лир, и он получил их. Тем не менее, доставка стоила ему почти 300 миллионов долларов, и он спровоцировал слишком раннее соглашение между Грецией и Англии. 16 греческих детей было убито, но это был отличный жест престижа, весь мир говорил в течение нескольких дней о нём, Муссолини, «дуче со стальной душой».

Его последний «большой акт», объявление войны против демократий, нельзя, разумеется, объяснить только драматическими соображениями. Без сомнений, настало время для хорошей вечеринки. Однажды он написал о себе (в том месте, где необходимо было уделить внимание «скромности»), что в его жизни не было «ничего экстраординарного, ничего, что могло поразить воображение. Ни победоносной войны, ни исключительных приключений…» Это было сказано до Эфиопии и до Испании. Этих мелочей ему не хватало. Сегодня он достаточно поразил воображение, наконец, он обрел настоящую войну и приключения. Один из самых распространенных образов Муссолини представлен в виде «укротителя львов» со львом у его ног. Он приручил абиссинского «Льва Иуды». Но не мечтает ли он укротить британского льва?

Кто знает, это лев, пожалуй, и «приручен», к великому несчастью всего цивилизованного мира. В любом случае, Муссолини напрасно старается. По какой ошибке он верил в свою военную мощь? И как он мог подумать, что роль слуги Гитлера-победителя полностью зависит от благосклонности хозяина, и более выгодна для зеркала истории, чем равноправное партнерство в захватывающих играх мировых конференций: он ведь не был звездой в Мюнхене. «Первый в Риме», примет ли он по случаю роль второго в мире? Это было бы повышением. Но он и здесь ошибается. Австро-Венгрия, как известно, была «блестящим вторым» при Вильгельме II. Тем не менее, этой роли не существует в компании Гитлера, тем более, что союзник оказывается не очень «ярким/талантливым».