Сначала Том как будто выиграл расстояние, но потом стал отставать. Но тут его сменил другой всадник, на свежей лошади. Погоня повернула к западу, миновала поселения сурков и продолжалась через чащу мыльной травы и кактусов, коловших своими шипами ноги лошадям.

Вороной жеребец стал гнедым от пота и пыли, но с иноходи не сбился. Молодой ковбой хотел заставить свою лошадь перескочить через ров, но прыжок не удался, и оба, всадник с лошадью, покатились вниз… Юноша уцелел, но лошадь разбилась, и по сию пору труп ее валяется во рву. А дикий вороной жеребец несся дальше…

У ранчо старика Галлего сам Джо, успевший отдохнуть, повел погоню, и не прошло и получаса, как он уже гнался по следу иноходца.

Вдали на западе виднелись горы Карлоса. Там его ждало подкрепление — свежие лошади и люди. Зная это, неутомимый всадник постарался повернуть погоню к западу. Но иноходец, повинуясь внезапной фантазии, а быть может, и внутреннему предчувствию, круто повернул к северу. Его неутомимый искусный преследователь продолжал мчаться за ним, крича и подстрекая свою лошадь и поднимая выстрелами пыль.

Черный метеор понесся вниз, по склону холма, и Джо не оставалось другого выбора, как только следовать за ним.

Тут началась самая трудная и мучительная часть погони. Джо, жестокий к мустангу, был еще более жесток к своей лошади и к себе. Солнце жгло немилосердно, раскаленная степь заволоклась словно дымкой от палящего зноя; глаза Джо горели, и губы потрескались от соленой, едкой пыли. А охота все продолжалась. Единственный шанс на успех заключался в том, чтобы загнать мустанга назад, к большой переправе на реке Аламозо Арройо.

Впервые за все время погони Джо начал подмечать признаки утомления у вороного жеребца. Его хвост и грива уже не развевались, как раньше, и короткое расстояние в полмили, отделявшее его от Джо, уменьшилось наполовину. Но он все же был впереди и бежал, бежал, бежал все той же иноходью…

Прошел час, прошел другой, а жеребец все бежал. Однако они уже свернули с прямой линии. К вечеру, проскакав целых двадцать миль, они приблизились к большому броду на Аламозо Арройо. Джо не отставал. У брода он перескочил на дожидавшуюся его свежую лошадь и помчался дальше.

Оставленная им лошадь, задыхаясь, бросилась к воде и пила до тех пор, пока не свалилась замертво.

Джо немного задержался, надеясь, что и вороной тоже обопьется воды. Но не тут-то было! Он сделал только один глоток и с плеском переправился через брод на другую сторону. За ним по пятам понесся Джо. Последнее, что видели товарищи Джо, была бешеная скачка: впереди, как стрела, мчался недосягаемый вороной, а за ним скакал Джо…

Утром Джо вернулся в лагерь пешком. Его история была коротка: в результате восемь лошадей загнаны до смерти, пять человек совершенно выбились из сил, а необыкновенный мустанг-иноходец по-прежнему здоров и невредим и разгуливает на воле.

— Тут ничего не поделаешь! Догнать его нельзя, и я жалею, что не продырявил его проклятую шкуру, когда мог это сделать! — заявил Джо и отказался от дальнейших попыток поймать иноходца.

6

В этой последней экспедиции поваром опять был старый Индюшиный След. Он следил за погоней с таким же интересом, как и все другие, и когда Джо потерпел неудачу, он только ухмыльнулся, заглядывая в котел, и проворчал себе под нос:

— Будь я проклят, если этот мустанг не будет мой!

От постоянного преследования иноходец одичал еще больше. Но он все-таки неизменно возвращался к источнику Антилопы. Это было единственное совершенно открытое место для водопоя, вокруг которого не было на расстоянии целой мили ничего такого, что могло бы служить прикрытием для врага. Мустанг являлся сюда ежедневно около полудня и, тщательно высмотрев все кругом, приближался к источнику.