— Вот-вот, — обрадовался Ян. — Покажешь?

— За сигарету, — звучно высморкавшись, согласился тот.

— Пророк тебя не поймет, — усмехнулся Ян, — он завещал людям помогать.

— Главное — чтобы мать не поймала, — очень логично заявил тот.

— Махорки отсыплю, а сигарет нема.

— Пойдет, — согласился второй, хитро блестя глазами и протягивая руку: — Давай!

— ?

— Два квартала прямо, поворот налево. На воротах написано «Приемная». Раньше на дому лечил. Он вообще в госпитале, но жена должна быть дома.

— Вы проводите — тогда и получите, — сердито сказал Ян. Так проколоться. Ведь правильно шел!

— Запросто, — довольно сказал худой, в очередной раз шмыгая носом и вытирая сопли рукавом. — Мы же не мазурики, и совсем не трудно. Пять минут — и будет Садовая!

…Ян старательно вытер подошвы от налипшей грязи и позвонил. В глубине дома задребезжало, но пришлось несколько минут подождать. Дверь распахнулась, и маленькая худенькая женщина вопросительно посмотрела на него.

— Я… это… — сообщил с изрядным удивлением Ян, пытаясь понять, как у такой матери мог родиться этот огромный жлоб. — От Радогора.

Больше он ничего сообщить не успел — был цепко схвачен за рукав, с неожиданной силой затащен внутрь и препровожден в залу. Даже снять шинель не дала, волоча его за собой и громко сзывая дочерей. В его представлении они были малявки, во всяком случае лейтенант, тьфу, капитан, никак не привыкнет, еще одну звездочку дали перед самым отъездом, так говорил, а оказались уже взрослые девицы. Шустрые до невозможности и энергичные. Старшую вроде Айша зовут, а имени младшей он не запомнил. Одна, не дожидаясь подробных объяснений, поспешно кинулась звать отца, другая пихнула на стул.

Он осторожно приземлился на краешек, стараясь не касаться чистой скатерти на столе и не запачкать стул. И так не сильно чистый и, возможно, вшивый, да еще двое суток в угле возился. В прошлом году завалились они на постой к местной помещице переночевать. Единственный на всю округу сохранившийся дом. Та была само радушие, пока по рукаву не промаршировала батальонным строем колонна вшей. Надо было видеть ее побледневшее лицо и как она шарахнулась.

Ян достал из вещмешка письмо и сверток с деньгами и протянул матери.

— Вот, — сообщил с облегчением. Что еще сказать, не знал. Задача выполнена, пора смываться. Еще на станцию топать.

Никуда его не отпустили. Сначала было прочитано немногословное письмо, с обычным набором — «жив, здоров, чего и вам желаю». Потом начались расспросы. Ян косноязычно отвечал, стараясь говорить поприличнее, не срываясь на мат, и тихо изумлялся странным представлениям о фронте вообще и солдатской жизни в частности. Вопросы были изумительные:

— Откуда столько денег? Да у нас тратить не на что. Все за государственный счет. И еда, и одежда. Вот и собралось. Да ему еще что-то за награды положено.

У начштаба полка в карты выиграл. Ну не сообщать же. О, «мальчик». Надо же. Наш бывший лейтенант ребенок. На самом деле старший лейтенант раньше был, но никто так не говорит. Все младшие просто лейтенанты — и старшие автоматически превращаются в просто лейтенантов. Как подполковники и подполковники в полканов. И ведь для матери именно так. Наверное, и я для своей представляюсь невинным теленком. Тот еще Радогор перец. Мы же даже не штыками работаем — руками. Ножиком под лопатку. А ту немчуру он вообще руками удавил. Посмотрела бы мать в этот момент на личико своего мальчика — испугалась бы.