|
Когда у Волкова жену посадили, а ее Юрко все еще алмазы в Якутии добывал, Мыкола всерьез думал посвататься к первой красавице Братково. Но она тогда еще совсем казалась недоступной, на всех мужчин поглядывала с брезгливостью, да и к самому Дременко было на кривой козе не подъехать. К тому же мешали отношения с крестным, дедом Куровым, который считал Оксану чуть ли не своей снохой. Но с годами ожидания и перед угрозой оказаться в старых девах она утратила былую надменность, обтерлась, как долго носимый последний пятак в кармане, и начала потихоньку поблескивать для всех. С нею даже стало можно душевно поговорить, но редко, лишь в тех случаях, когда сама того захочет.
Привычная к приставаниям мужиков, дочка головы администрации постояла смирно несколько секунд и спросила: – Ну что, потискал? – Ох, и солодкая ж ты дивчина! А який от тебе аромат, м-м! – Мыкола хоть и пытался говорить на украинском языке, но все сбивался на не пойми какой. – Да я вспотела вся, бегаю с утра… – Та ж це и смачно! Ох, и зьив бы я тебя, смаковитую! Она вывернулась: – От одного мутанта только что вырвалась, тут другой… – А шо, и ты мутанта бачила? – Возле твоих ворот бродит! Вон, смотри, на руках синяки остались. Лапами своими схватил! Хоть бы ты вышел, отогнал… – Тю! А дальше-то шо было? – Да ничего, – отмахнулась Оксана. – Некогда мне… Москальская таможня открыта, нет? – Вовченко з прикордонником до своих хат пиихалы, – «блистал» мовой таможенник. – Сидай! Расскажи про мутанта. – В другой раз. У Котенко жена рожает… Я через калитку махну? А Волков руки растопырил и впрямь, как мутант, схватить норовит – ему бы только позабавиться от скуки и пока Тамарка его не видит: – Не положено, священне порубежье! – Какое там порубежье? У Ленки воды отходят! – Без особыстого догляду не можна! Ты шо за пазуху сховала, Ксаночка? Побачить треба! А в баульчике наркотики е? В декларацию вноси! – Хватит дурачиться, Мыкола! Лучше помоги через калитку перелезть! Оттолкнула его и к российской стороне. У таможенника форменная фуражка свалилась и обнажила бритую голову с оселедцем на макушке. И настолько он показался потешным, что Оксана не выдержала, рассмеялась и шлепнула по лысине: – Ты что это со своей башкой сотворил? В зеркало бы посмотрелся – на кого похож! Чучело! Тот поспешно фуражку напялил до ушей, затосковал и сразу мову забыл: – Мне сейчас положено в форме быть… А ты сразу «чучело»… – Ладно, не сердись. Это что за форма такая? Волков огляделся, сунулся к уху и зашептал: – Да этот, бандера… когда приезжал… батько Гуменник… И заставил. Чтоб его мутанты поймали! Мол, ты на таможне лицо государства… А пан Кушнер поддакнул… – У нас же тут чубов не носят! – Так и я не ношу, – по секрету сообщил он и ловко сдернул с головы лысину вместе с оселедцем. – Это парик такой! За двести гривен купил в Харьковском театре. Только ты молчи, Ксаночка… – И на что тебе этот спектакль играть?.. – А что мне делать, сама подумай? Я же кандидат на голову администрации. Конкурс у нас с твоим папашей… – Да вы оба с ним с ума посходили! Какого-то ряженого да хохлатого петуха слушаете, рты разинули… Эх, мужики! – Мне что, всю жизнь здесь сидеть? – возмутился Волков. – Думаешь, я по своей воле?.. И осекся. – Знаю, знаю, Тамарка посадила. – Показалось, вздохнула с состраданием. – А впрочем, что не сидеть-то? Со всех сторон взятки дают, богатое место… – Кто дает ? – Он снова напялил парик. |
