Мутики хотят охватить свою вселенную целиком, за исключением воинствующих миров, и протолкнуть таким образом через выход девяносто девять и девять десятых процента. Прорехи на месте мирных миров в старой вселенной останутся пустовать (но тут еще есть кое-какие неясности), равно как и в новой останутся дыры на месте воюющих. Весьма смахивает на операцию по удалению раковой опухоли, когда кусочки злокачественной ткани — миры в данном случае — вырезаются и выбрасываются. Что станется с ромагинами и сетессинами в огромной пустой вселенной, никого не волнует. Жестоко? Возможно, но разве не стоит всего этого благо нейтральных народов, втянутых в восьмивековую войну?

Все это было поведано Тоэму не словами, а мысленными образами, умозрительными концепциями, которые он впитывал каждым органом чувств.

И наконец-то понял.

— Ну? — сказал Тригги Гоп, когда он вернулся от гипноучителя.

— Теперь все ясно.

— И ты с нами?

Он ухмыльнулся стене, откуда на него должны были взирать встроенные камеры.

— Конечно.

— Я рад. Ты заинтриговал меня при первой встрече. Я не удивился, узнав, что ты попал в группу Корги. Нисколько. По правде сказать, ты настолько меня заинтриговал, что я принялся за сочинение опуса о твоих странствиях. Надеюсь получить от тебя полный отчет, чтобы поработать над стихами, когда мы пробьемся в новую вселенную и великий труд завершится.

— Героический эпос?

— Нечто вроде.

— Вы ведь знаете, что поиск мой безнадежно бесплоден.

— Ну, это мы еще посмотрим.

— И смотреть нечего. Полный провал.

— Время лечит любую рану. Ну а пока не отстегивайся. Через несколько минут садимся на Колумбиада. Мне надо присматривать за посадкой.

Тоэм откинулся на спинку кресла. Концепция выглядела шатко. Мутики пытались перебросить столицу Базы-II в другую вселенную. Но они ведь открыли, что проще переместить все, за исключением ромагинов и сетессинов! Он до сих пор не уяснил до конца. Бесспорно, воюющие стороны угнетают целый народ — мутиков — и мешают жить миллиардам других людей. Положить конец войнам — жест решительно благородный. Он желает принять в этом участие. Ради этого стоит жить. И шипение в кустах... Заполняется место пустого лица...

Выстрелили тормозные ракеты, библиотека дрогнула...

Время помчалось быстро...

Глава 16

— Сядь вон там, — сказал Корги, указывая в другой конец комнаты, полной мутиков, на пустое кресло рядом с Мейной.

— Возле нее?

— Почему нет?

— Она ненавидит меня всеми фибрами. Корги саркастически улыбнулся.

— Неужели?

— Правда. Пожалуйста, посади меня где-нибудь в другом месте.

— Ты действительно веришь...

— Слушай, Корги, она разорвет меня в клочья, если я подойду.

— Дурак.

— Слушай, не называй меня так. Сейчас все в шоке, так что заткнись.

Корги схватил его за руку.

— Нет. Ты дурак. Дурак, раз не соображаешь, что в тебя кто-то влюблен. Конечно, твоя Тарлини никогда не смотрела на тебя так, как Мейна.

Тоэм насупился в нерешительности.

— Я...

— Ты дурак. И еще раз скажу: дурак.

— Нет. Знаешь, она сказала, будто я не понимаю...

— И в самом деле. Ты не понимаешь, что ее научили воевать с нормальными, считать себя лучше, а она вместо этого влюбилась в одного из них. Все ее моральные нормы и ценности поколеблены. Она сражалась с тобой, чтобы приободриться, восстановить свою веру, пошатнувшуюся в твоем присутствии.