Происходящее далее мало напоминало популярный аттракцион. «Она не надела жилет» – едва шевеля онемевшими от напряжения губами, произнёс Егор. Лицо исказила гримаса боли, а сердце в груди застучало мощными единичными рывками. Горло сдавило знакомым спазмом и, чтобы отвлечься, он с силой стянул волосы на макушке. Боль отрезвила, а вот желание выругаться, никуда не делось. Саша «ушла» на максимальную высоту. Егор будто физически ощутил звук развёрнутой до отказа лебёдки, и как беспомощная наседка метался на берегу, пытаясь хоть что то разглядеть. Пульсация в висках сдавливала мозг как тиски. А дурацкая необходимость выругаться, выплеснуть свою злость, переросла в банальное, но такое естественное желание, чтобы всё закончилось благополучно.

Задыхаясь в необъяснимой истерике, Егор глухо зарычал. Казалось, что Саша зависла в небе и болталась там бесконечно долго. То удаляясь от берега, то приближаясь к нему, она беззаботно разглядывала природные пейзажи. А когда оказалась максимально близко, катер сбавил ход. Егор застонал, даже с такого расстояния замечая, как натянулся канат. Будто наяву слышал, как натужно заскрипел мотор лебёдки. А потом прокричал. Не скрываясь и не таясь.

– А чё эт там, улетела, что ли? – пробубнил стоящий позади Вадик.

Бухущий в хлам, он, казалось, не смог бы подняться с постели до позднего вечера, а сейчас каким то чудом оказался на берегу. А у Вадика при себе всегда имелся перочинный нож. Он даже как то по пьяни клялся, что лезвие сделано из натуральной дамасской стали. Они с пацанами тогда только поржали. Сейчас же, особо не разбираясь, Егор вывернул Вадику карманы и, зажав в зубах рукоять, бросился в безжалостную стихию.

Саша парила в воздухе. Она пока не осознавала масштаба трагедии. А Егор пытался рассчитать траекторию полёта, а, может быть, обычного падения. Выходило так себе… Ветер сносил её в сторону. Чёртов катер стоял на месте.

Егор размашистыми гребками рассекал волну. Перед глазами как наяву стоял главный тренер их юношеской сборной. В голове так же натурально звучал его насмешливый голос. Егор всего дважды становился на пьедестал. И оба раза на высшую ступень. В самом начале. Когда казалось, что первое место – это цель. А потом как то вдруг понял, что процесс доставляет куда большее удовольствие, нежели результат. И стало неинтересно. «Давай, Вудвилл, давай! Шевелись! Ну, что же ты, ну?! А э эй!» – грозный окрик закончился взмахом руки, подразумевающим что то вроде «иди ты на х**».

Его выгнали из сборной только спустя три года. Тренер до последнего не верил, что Егор может вот так бездумно истратить свой талант. И боролся за него. Не хотел бороться сам Егор. А теперь вот не отступал. Даже когда дыхание спёрло и усилилось чувство, что к каждой руке привязано по пудовой гире, он продолжал толкать онемевшее тело вперёд. Дыхание больше напоминало хрип умирающего животного, язык будто распух, а мышцы спины сокращались, отзываясь острой болью.

Саша вошла в воду с умиротворённым лицом и мелькнувшим всего на мгновение удивлением в глазах. Так ему показалось. Наивная, она даже не вспомнила испугаться. За неё боялся Егор. И этот страх был куда сильнее страха за собственную жизнь. Странное, так и не принятое им до конца чувство, сейчас вышло на передний план и стремительно жалило, призывая к действию. Кстати оказался зажатый в зубах нож. Он с наигранной лёгкостью рассекал системы крепления, страховку и бесконечную ткань, которая надёжно кутала в кокон слабо барахтающуюся добычу. Но Саша по прежнему оставалась вне зоны досягаемости. Приходилось подныривать, маневрируя между болтающимися в водном пространстве обрывками ткани, плетениями и верёвками. Приходилось чувствовать её. Приходилось предугадывать ненужные движения. Чтобы спасти.