– Да, пошла. А что, в постель нужно идти со второго раза?

– Мне кажется, что в постель люди должны идти только тогда, когда они достаточно хорошо друг друга знают и между ними есть определенные чувства.

– Вы рассуждаете по старинке. Сейчас на подобные вещи смотрят иначе.

– Возможно. Наверно именно то, что вы смотрите на подобные вещи иначе, чем я, вас и спасло. – Оперативник по-прежнему не сводил с меня своих недружелюбных глаз.

– Скажите, а вы не знали, чем занимался ваш одноклассник?

– В смысле?

– В смысле того, где он работает и какими делами крутит?

– Нет. Мы про это не говорили. Я же вам объясняю, мы очень давно не виделись.

– Слишком давно не виделись, а когда встретились, вам было совсем неинтересно узнать, чем занимается ваш старый друг?

– Я об этом как-то не подумала… А что, он занимается, вернее, нет… – Я замолчала, а затем продолжила: – Он занимался чем-то противозаконным? – Мне было тяжело привыкать к тому, что теперь я должна говорить о своем однокласснике в прошедшем времени.

– Это мы хотели бы уточнить у вас.

– Но я не располагаю такой информацией… Простите, но мне кажется, я ни чем не могу вам помочь.

Когда так называемая беседа наконец-то закончилась – оперативник понял, что я не могу внести хоть какую-нибудь ясность в это дело, – я оперлась о стенку и закрыла глаза. В висках пульсировала кровь, перед глазами один за другим возникали люди, насквозь пробитые автоматной очередью. Мне даже стало казаться, что я вижу, как их расстреливают… Вижу эти пули, похожие на черные молнии. Я все это вижу, все это чувствую и принимаю чужую боль…

– Нина, ты в порядке?

Я открыла глаза и увидела стоящего рядом с собой Сергея.

– Разве я могу быть в порядке после того, что произошло?

– Ты держишься молодцом. Народ потихоньку вывозят.

– Леньку уже увезли?

– Леньку увезли.

– Жалко, я ведь с ним даже попрощаться не успела.

Когда мы остались с Сергеем вдвоем, он подошел к столу, который просто ломился от давно уже остывших блюд, налил себе полный стакан