|
Намедни в школе, в канцелярии, я развивал мысль о том, что Клюев, Клычков и Есенин поэты не крестьянские, а скуфейные, религиозные пропагандисты. У них нет описаний трудовых крестьян. Одни праздники религиозные, символы веры, поповщина, одним словом. А он стал доказывать, что символы веры – суть духовные черты русского крестьянства. А? Что? Сегодня будем говорить с ним. Надо обработать его. Иначе он беды натворит. Пойдемте с нами вечером к нему на квартиру?
– Я не могу. У меня задание. Я должна идти, – заторопилась Мария. – Куда же вы? – В Желудевку. – Как? И на митинге у нас не останетесь? – Нет, не могу. У меня срочное задание. Мария полсала Ашихмину руку и, не прощаясь с Бабосовым, вышла на улицу. «Ступайте, ступайте, – думала она, идя в Желудевку, – поцелуете замок да уйдете». За ночь сумела-таки уговорить Успенского уйти на вечер из дому к Саше Скобликову. И Неодору Максимовну услать. А дом запереть на замок.
4
Но вечером они встретились. Бабосов сперва послал Варю узнать – дома ли Успенский. Не собирается ли уйти? Тогда – беда. Ашихмин строго наказал обеспечить встречу. А может, лучше пригласить Успенского на ужин? И проще, и надежнее. А ежели он не пойдет – уговорить, чтобы остался дома, подождал их. Варя вернулась и сказала, что Успенский у Саши Скобликова, что узнала это она от церковного сторожа Тимофея, у которого застала Неодору Максимовну. Бабосов сунул в карманы две бутылки массандровского портвейна, зашел за Ашихминым, и вдвоем пошли к Скобликову. На церковной площади настигла их кромешная тьма, – пошел мелкий частый дождь, промерзшая дорога осклизла и пропадала в трех шагах перед носом. Скользя по глинистым мерзлым ковлагам, нелепо взмахивая руками, Ашихмин ворчал: – И это называется обеспечил мне встречу? Ты не меня гонял бы по этой тмутаракани, а его. Наше время лимитировано историей. – Немного осталось. Скоро придем, – виновато отзывался Бабосов. Скобликов снимал квартиру на Белой горе, отделенной от церковного бугра дорожным распадком. На крутом берегу Ашихмин остановился и, тыча рукой в черный провал, сердито спросил: – Может быть, ты посоветуешь спускаться на ягодице? А? Что? Как вам это нравится? – Погодите! Я сейчас позову звонаря, он проведет нас по надежной тропинке. Бабосов подошел к кирпичной церковной сторожке и постучал в освещенное окно. На пороге появился ветхий старик в нагольном полушубке. – Чаво надо? – Учителя мы. Я муж Варвары, что была у вас перед вечером, – торопливо говорил Бабосов, боясь, что старик нырнет обратно в растворенную дверь. – Проводите нас до Сметанкиной Агриппины. У нее наш товарищ живет. Не то мы шею сломим с крутояра в эдакой темноте. – Счас. Старик вернулся в дом, надел шапку и, не запирая двери, повел их куда-то в обход по извилистой тропинке. Шел впереди и разговаривал сам с собой: – Учитель, а живет у ведьмы. Какая от него божья благодать будет? Одни игрища сатанинские. Тьфу! Прости меня, господи. – Ты чего плюешься, старик? – спросил его Ашихмин. – Так я, про себя, – испугался Тимофей. – Нечисть отпугиваю, – и торопливо перекрестился. – Что за нечисть? Уж не мы ли? – пытал его Ашихмин. – Я вас знать не знаю. Что за молодцы? Откелева залетели? А говорю, стало быть, про ведьму Веряву. – Какая ведьма? – А та самая, куда идете. – Вот те на! Мы идем к учителю, а ты ведешь нас к ведьме. А? Что? Как вам это нравится? – Дак ведь сами велели весть. К Сметанкиной Агриппине. |
