– Ну вот видишь, – отвечал ему дядя Юзя. – А тут не просто ингредиент, тут целое яйцо.

– Знаешь что, Юзька, – говорила мама, веселыми шлепками формируя маленькие толстенькие котлетки. – Когда слишком много ингредиентов, это уже не счастье. Это какой-то суп.

– А суп – это и есть счастье. Немножко того, немножко сего, – смеясь, отвечал дядя Юзя. – Немножко перца. Немножко соли. И много-много воды...

Мама беспрерывно хохотала. Я что-то никак не мог уловить причину такого бурного веселья.

Потом, наконец, уловил.

Дядя Юзя непрерывно, к месту и не к месту называл ее «моя примадонна»: «Моя примадонна, вы забыли, мне кажется, посолить ваше произведение»...

Несмотря на то, что мама устроила дяде Юзе настоящее пекло (ее расчет, кстати, был в том, что она продемонстрирует свой быстрый способ котлетожарения, которым она владела в совершенстве, а дядя Юзя будет долго возиться, потом начнет торопиться и все испортит) – так вот, несмотря на пекло, и дым, и чад, и необыкновенно быстрые темпы («это не котлеты, а мясная коллективизация»), которыми шло приготовление харьковских фирменных котлет, – все они удались на славу, и с яйцами и без яиц. Гости, которые, уже совершенно изнемогая, следили за этой битвой гигантов, просто завопили от восторга, когда увидели два блюда свежих котлет, которые пахли не то что на всю квартиру, а на весь дом «и на весь Краснопресненский район», как сказал дядя Юзя.

– Слабонервных прошу покинуть помещение, – сказал он, начиная поедать свои же собственные котлеты.

* * *

На следующий день после моей истории с водой дядя Юзя почему-то никуда с утра не пошел. Он долго брился, и смотрел на меня искоса.

– Скажи мне, кудесник... – сказал он вдруг довольно скрипучим голосом. – Что у тебя сегодня в повестке дня?

– Что-что? – удивился я.

– Ну вот как ты, например, собираешься строить свой день? – немножко рассердился дядя Юзя. – Ты даже простых вопросов не понимаешь, совсем одичал в своем дворе! Я надеюсь, ты не собирался заниматься английским, или изучать этикет, или международное положение?

– Да нет, не собирался, – растерялся я.

– Ну вот. А чем ты собирался заниматься?

– Гулять.

– Ну вот и прекрасно! Вот и покажи мне, будь добр, где именно происходит твое гуляние! – сказал дядя Юзя и выдернул электробритву «Харьков» из розетки. А потом начал поливать себя одеколоном.

Одеколона дядя Юзя вообще никогда не жалел. В дни его приездов в нашей квартире всегда стоял четкий устойчивый запах.

«Запах в мужчине – это главное. Чувствуете?» – говорил дядя Юзя, и мы с мамой это прекрасно чувствовали – мама постоянно открывала форточки, даже в плохую погоду, чтобы как-то перешибить «благородный аромат “Тройного”».

...Мы вышли во двор и остановились. Я не знал, что нужно делать дальше, а дядя Юзя загадочно молчал.

– Так и будем стоять? – наконец спросил он меня. – Давай показывай! Что тут? А что тут? И где наконец люди в этой дикой пустыне, хотел бы я знать?

Мы ходили по двору, как полководец Кутузов с начальником штаба – медленными важными кругами.

– Вот тут мы играем в футбол... – сообщил я дяде Юзе.

– Где? – не понял он.

– Ну как где... Вот здесь, – и я показал рукой прямо под ноги, на асфальт, по которому проходили наши медленные важные ноги.

– Где? – закричал дядя Юзя, выпучив глаза. – Я не понимаю!

Я окончательно растерялся.