Не увидев шока, вдруг спросил:
– Ты то замужем?
– Не, давай сначала о тебе. Ты женат?
– Сейчас нет. С последней женой Машкой семь лет прожили.
– Она какая у тебя по счету?
– Третья.
– А дети?
– Сын от первой жены. Шестнадцать лет. Горе мое.
– Что с ним?
– Слабовольный и слишком кайф любит. Весь в отца. Только у отца мозги есть, думать, куда лезть, а куда не надо, а он дурак дураком…. То с травой его менты возьмут, то сам в говно, у друзей каких-нибудь зависнет. Вот папа его то с иглы, то с девки снимает, то с милиционерами идет договариваться. С полюционерами, как они сейчас называются. Беда, в общем…
– А мама его где?
– У мамы новый муж. Строит отношения. Ей не до ребенка. Он у меня болтается. Сейчас собираюсь в клинику его пристроить для наркоманов. Может, там помогут…
– Несите сейчас, голубушка, – по-барски произнес объект ее вожделения эротичным басом, умопомрачительно ей улыбнувшись.
– Одну минуточку! – Покраснела официантка и ушла, вильнув на вираже откормленным задом, уверенная в его «непокобелимой» сексуальности.
– Вот так всю дорогу отбиваешься? – Посочувствовала я.
– И не говори.…Любят меня бабы…
– Помочь? – Предложила я.
– Нет, нет, у меня хватит, – вскинул он темные брови над очками. – Я тут, кстати, работаю недалеко.
– Это здесь кино снимают про очко в камеру?
– Очко, очки и тапочки…, – засмеялся Сергей. – Нет. У меня есть официальная работа.
– ???
– Есть организация, помогающая заключенным, что называется, находиться в заключении. Поддерживает их морально и материально. Они пишут письма со своими запросами и чаяньями, им отвечают.
– И о чем пишут?
– Кто о чем. Просят помочь, размышляют, даже стихи пишут. Такие интересные бывают письма…
– А можно посмотреть? Хотя бы некоторые.
– Да не вопрос. Пойдем.
– Сейчас?
– Конечно. Ключи у меня с собой.
– Садись, читай.
– Все? – Испугалась я. – Боюсь, я испорчусь от такого количества тюремного фольклора. Дай мне сам самые интересные. Ты же их знаешь.
Он порылся одной рукой в куче писем как курица лапой в навозе.
– Ну, вот это можно. И это. Вот еще хорошее. И вот. И вот. Ну, хватит пока.
Я углубилась в чтение.
Просьбы, немудреные рассказы о быте, такие же незатейливые мысли, кажущиеся их авторам откровениями…
Он протянул мне еще один конверт.
– Вот этот стихи пишет, за убийство сидит.
– Интересно…
Я аккуратно достала из конверта сложенный вчетверо листок в клетку, исписанный почти девчоночьим почерком. Буковки кругленькие, с задранными хвостиками и старательно связанными шнурочками. На листке с одной стороны стихи:
Я встала со стула, чтобы избежать несварения тюремной поэзии, и почувствовала Сережину руку сзади между ног.
– А это кто разрешал?
– Ты сладкая такая. Попробуй меня, девочка… Не разочаруешься…
Я повернулась к нему лицом.
– А под хвостом тебя не почесать?
– Почеши…, – он взял мою руку, положил себе на гульфик.
Ощущение, что трогаю сквозь мешок овощи. Кабачок и пару спелых помидоров.
– Ты что, трусов не носишь?
– Нет. |