Позже Николе стало казаться, что руки у него слегка дрожали. Когда он открыл кошелек, его содержимое оказалось на столе. Среди разных вещей был билет, и когда он поднял его, Никола заметила свою фотографию.

— Что это такое… — начала она.

Но Эветт быстро смел бумаги в одну кучу и засунул их в кошелек.

— Ваш билет, — произнес он.

Никола взяла его и воскликнула:

— Откуда у вас моя фотография?

— Вы ошибаетесь, — холодно ответил он.

— Нет! Покажите мне ваши бумаги.

— Ни за что, — спокойно ответил он. — Я дал вам билет. Через несколько минут я должен выйти на сцену. Должен попросить вас уйти, мисс Денби.

— Но я знаю…

— Мне очень жаль. — Он открыл дверь и ждал, когда она уйдет. Тут раздался первый звонок. — Мне выходить через пять минут, — вежливо напомнил он.

Повинуясь служебному долгу, Никола вышла в коридор. После второго звонка она уже нашла свое место. Вокруг слышались взволнованные голоса. Желание увидеть всемирно известную певицу и молодого талантливого дирижера привело в театр огромное число зрителей, и в зале почти не осталось пустых мест. Никола не замечала происходящего вокруг. Она сидела неподвижно, даже когда зал взорвался аплодисментами, приветствуя появление дирижера. Она думала о фотографии. Конечно, она не ошиблась! Кроме того, это была очень знакомая фотография. Она дала ее Брайану.

За аплодисментами наступила минута полной тишины, которая всегда предшествует первому взмаху дирижерской палочки. И в этой тишине Никола почти слышала, как роятся в голове мысли. Фотография, которую она подарила Брайану! Возможно ли, что это копия его фотографии? И как она оказалась у Джулиана Эветта? Никола сидела, уставившись на свои сцепленные руки, лежащие на коленях. Казалось, что она, как и все вокруг, сконцентрирована только на музыке. Но на самом деле это было не так. В течение почти всего вступления Никола была погружена в собственные мысли. Из оцепенения ее вывели аплодисменты, означающие окончание увертюры, и она полностью вернулась к действительности от бурных выкриков и оваций, приветствующих появление Торелли. После этого уже никакие мысли не могли отвлечь ее от этого волшебного голоса.

Теперь Никола уже хорошо знала Джину. Она могла быть неотразимой, навязчивой, а иногда просто невозможной. Но сейчас на сцене стояла истинная певица в простом, но прекрасно сшитом черном бархатном платье, которая с полной непринужденностью готовилась продемонстрировать всем свое искусство. Странно, но она словно перестала быть собой, и ее оболочку по капле заполняли души призрачной королевы демонов, воплощение добродетели и великодушия и, наконец, проклятой грешницы, запутавшейся в своих преступлениях.

Публика сходила с ума от восторга. Тем немногим артистам, которые могут затронуть наши сердца, мы готовы отдать похвалу, признание и любовь. Торелли завоевала все это, и в конце выступления Никола поднялась вместе с остальным залом, словно впервые увидела эту необычайную женщину.

— Это не просто пение, — заметил Николе какой-то незнакомец, — хотя и совершенно дивное. Тут играет роль и личное обаяние. Должно быть, она потрясающий человек.

Никола сочувственно улыбнулась, но про себя подумала: «Вот уж неправда. Это всего-навсего моя постоянно ошибающаяся, довольно утомительная и все-таки милая тетя. И эта великолепная женщина — тоже она. Как странно!»

Было нелегко пройти за кулисы сквозь толпу почитателей, друзей, представителей прессы и звезд. До этого концерта Торелли держалась отчужденно, но теперь Никола с изумлением узнала множество известных людей среди тех, кто заполнял коридор, ведущий к ее гримерной. Ей так бы и не удалось пройти туда, если бы не появление Джулиана Эветта.