На этот раз праздная суета удовольствий не заглушала воспоминаний о путешествиях сюда с матерью в те счастливые времена, которые представлялись сейчас другой жизнью. То были приятные, чудные воспоминания, но события последних лет всегда заслоняли это золотое время, и каждый освещенный солнцем безмолвный миг стал казаться предзнаменованием грядущих проблем.

Да, Венеция тоже была проблемой, решил Себастьян. Ее печальная атмосфера навевала мрачные мысли, вызывала у него сомнения, заставляла не доверять себе. Знает ли он, кем был на самом деле? Способен ли он к исправлению? Или просто обманывает себя, потому что не может смотреть в лицо бездушному бездельнику, каким был раньше?

Скоро он уедет, и тогда его новоявленные сомнения останутся позади, в этом беспокоящем городе. Но сначала он должен исполнить свой долг. Чего бы это ни стоило.

* * *

С тайным облегчением Сара выскользнула из апартаментов леди Меррил и закрыла за собой дверь. Все комнаты их бельэтажа выходили на портего, как мистер де Лент назвал длинную запутанную лоджию, тянувшуюся по всей ширине палаццо – от фасада у канала до выхода в сад. Это был своего рода балкон, открытый с обеих сторон, и одновременно большая гостиная.

Холодный ночной ветер, дующий сквозь каменную резьбу балкона, принес острый соленый запах моря, который смыл зловоние каналов. Сара вздрогнула, плотнее стянула на груди шаль и направилась в конец лоджии, выходившей на канал. Светильники здесь не горели, зато газовый светлился из прохода к великолепной лестничной клетке. Видимо, когда палаццо было резиденцией хозяина, лестница просматривалась до нижней площадки, но теперь новые оштукатуренные стены без всякой лепнины и скромная дверь образовали нелепый прямоугольник, который нарушал чудесную архитектуру здания. Но кухня и жилые комнаты прислуги остались на прежнем месте, поэтому дверь внизу постоянно хлопала, когда служанки бегали туда и обратно, или была вообще открыта, как сейчас, если слуга ненадолго отлучался по какому нибудь поручению.

Леди Анна, имевшая привычку всех расспрашивать, выяснила, что их бельэтаж, как и полуэтаж под ними, разделен на апартаменты из двух трех комнат, и все жильцы собираются по вечерам в общей гостиной. Сара вдруг подумала, не одолжить ли ей у Юфимии Мортон платье, тогда она могла бы присоединиться к радушной компании внизу, смеяться и болтать как одна из них.

Сара покачала головой. Она знала, что ей там не место, и они бы тоже узнали, посмотрев на ее лицо. Все, чего ей действительно хочется, говорила она себе, – это поскорее отвести взгляд от гипнотического света внизу и перевести его на маленькую дверь, ведущую в ее спальню. Она слишком устала. Но устала задень не больше, чем всегда, обслуживая старую леди. Конечно, ее утомила не леди Меррил, а сын хозяйки, его странное, пристальное внимание к ней.

После ужина мистер де Лент засиделся над бокалом портвейна до тех пор, пока леди Меррил не заявила о своем намерении лечь спать. Наконец он встал, поклонился и вышел. Интерес мистера де Лента был для Сары весьма нежелательным, вызывал у нее тревогу, а сверкающий взгляд будил воспоминание о годах, которые она хотела забыть.

Но, кроме сына хозяйки, оставался еще человек в тени, воспоминание о котором не давало Саре покоя. Мрачное предчувствие сменялось тайным удовольствием, а то, в свою очередь, недоверием, что он смотрел именно на нее. И все же случайным наблюдателем он, можно поклясться, не был. А потом ушел.

Когда то подобное внимание привело бы Сару в ужас, но здесь не было никого из ее прошлой жизни, кто мог бы ею теперь интересоваться. Что же нужно этому человеку?

Подойдя к своей комнате, Сара отбросила неопределенные предположения, открыла дверь и оказалась в маленькой, но удобной спальне. Помимо ее дорожного сундука, там стояли продолговатое зеркало, складная конторка, старинный платяной шкаф, слишком большой для вещей, которыми она располагала, и железная кровать, где на стеганом покрывале что то сверкало и блестело в свете ее свечи.