Себастьян пытался вызвать чувства, которые должны быть у мстителя: жажда удовлетворения и праведный гнев. Увы, ее грация, когда она садилась на скамейку, затмила все мысли о святости.

Сжав зубы, Себастьян поставил весло в паз уключины и одним легким движением вывел гондолу на середину канала.

– Полагаю, вы доставляете меня к нему, – сказала наконец она.

Голос спокойный, без малейшего намека на возбуждение, словно она говорила о погоде. Он посмотрел на черный капюшон – единственное, что мог видеть со своего места. Как де Лент сумел найти такую женщину? И кто она?

– Si, – пробормотал Себастьян.

Она вдруг повернулась к нему, и он слегка наклонил голову, чтобы гондольерская шляпа скрыла его лицо.

– Это вы, – сказала она.

То ли обвинение, то ли прозрение.

– Конечно, моя дорогая, – с легкостью произнес нараспев Себастьян, хотя фальшь этой легкости уловило даже его ухо.

– И какую игру вы затеяли?

Глаза в прорезях маски сверкнули, она перекинула ноги через скамью и теперь оказалась с ним лицом к лицу. По крайней мере этот вопрос не требовал от него мелодраматических заявлений.

– А как вы думаете?

– Я думаю… – Она помолчала, гневный взгляд смягчился. – Я думаю, что вы намерены соблазнить меня.

В повисшем молчании слышался только плеск воды под веслом, пока Себастьян машинально вел гондолу между едва видимыми стенами зданий, теснящихся вдоль канала. Эта проклятая маска, эта вуаль. Ему хотелось сорвать их с ее лица, увидеть, что скрывается за ними. Хотелось, чтобы игру вел он сам, оставаясь при этом неузнанным, а не эта женщина, его жертва.

– Если вы действительно так думаете, тогда почему вы здесь? – спросил он.

– До сих пор никто еще не хотел меня соблазнить.

Простые слова, но таившие в себе какую то боль.

Нет, рябая проститутка вряд ли могла иметь в виду более изысканную сторону физической близости. Себастьян не знал, то ли он хочет насладиться этой болью, то ли смягчить ее, но в данную минуту ему было все равно. Он бросил весло на дно лодки. От стука она вздрогнула, посмотрела вниз, затем перевела взгляд на Себастьяна. Лодка закачалась, когда он медленно наклонился и сел перед ней так близко, что ее колени оказались между его бедер. Она ухватилась за планширы, ища опору. Темный плащ распахнулся, и стал виден лиф тускло коричневого дорожного костюма, нелепого и в то же время почему то трогательного на фоне мишурного великолепия карнавальной маски.

Себастьян протянул руку, медленно, чтобы она могла остановить его, потом стянул ее капюшон, высвободив копну рыжеватых локонов, мерцавших в свете кормового фонаря. Она застыла, только маленькая белая рука в немом протесте сжала край вуали. Он не спорил, просто обхватил ее за шею и притянул ее голову к себе. Она подчинилась, не отвернула лицо, пока он искал ртом ее губы.

Они были твердые, немного холодные из за вуали, но затем приглашающе раскрылись под его поцелуем, и, наклонившись, она прижалась к нему. От этого движения лодка снова закачалась, ее тело замерло, однако ее рот… ее рот был таким жаждущим, таким мягким и удивительным, что Себастьяну потребовалась вся сила воли, чтобы не сорвать проклятую вуаль. Плечи у нее расслабились, голова откинулась, подчиняясь его губам, и осознание своей власти еще больше воспламенило Себастьяна.

Когда поцелуй закончился, она долгое мгновение не отводила от него взгляда. Тень падала ей на лицо, поэтому ее глаза оставались непроницаемыми, и он пытался разобраться в своих чувствах. Она не должна так волновать его, он целовал сотню женщин, ее губы не могут слишком отличаться от всех других.