* * *

«Сверху эта страна похожа на грядку», – подумала Люсия, сдерживая волнение бессмысленной суетой: она то смотрелась в зеркальце, то изучала извивы облаков, пытаясь выразить сумбур, царивший в ее голове, длинными, правильными фразами. Но она непременно застревала на каком-нибудь одном словосочетании и бессмысленно повторяла его, в то время как непослушные мысли стремились вернуться туда, где скрывалась причина ее частого сердцебиения. А вдруг он придет встретить кого-нибудь в Гэтвик и я тут же увижу его?

Знакомый с детства вид Лондонского аэропорта был неподходящей рамой для картины непредвиденной встречи с Дэвидом. Все прозаично и по-семейному трогательно: еще несколько метров вниз по эскалатору, и она сможет обнять Филиппа.

– Папочка, привет!

– Привет, родная.

Несколько лет назад Люсия в одну секунду поняла, что повзрослела: по приезде в Лондон она не смогла броситься отцу на шею, скрестив ноги у него за спиной. Что-то, успевшее за год родиться и окрепнуть в ней, не позволило этого сделать. С тех пор каждый год, видя отца среди встречающих, она вспоминала о том, что детство прошло. Целовала Филиппа в щеку и с грустью замечала: он опять немного постарел.

Англия принимала гостей, как всегда, не особенно приветливо: порывистый ветер испытывал приезжих на стойкость. Но на этот раз островная прохлада пришлась ей по вкусу. Она напоминала девушке о ночи, проведенной в горах.

– Ты устала, мне кажется. Может, кофе с дороги? Как Израиль? – Филипп взял сумку, удивившись тому, какая она на этот раз маленькая. – Надеюсь, ты к нам не на пару дней?

– Как получится. Очень рада тебя видеть. – Она остановилась, посмотрела на отца, поцеловала его еще раз. – Кофе – с удовольствием.

Филипп удивленно наблюдал за дочерью. Пересекая стеклянные лабиринты, они вошли в кафе, заняли дальний столик и заказали по чашке капуччино. Люсия перевела разговор на домашние дела, не обмолвившись ни словом о причине своего внезапного приезда. Отец и не расспрашивал, что дало девушке возможность почувствовать себя комфортно.

– Как прошел день рождения? – напомнила она немного смущенно.

– Если не брать во внимание твое отсутствие, то хорошо.

– Разбойники подросли?

– Да. Эйприл с ними не справляется. Она едва успевает следить за ними взглядом, не говоря о том, чтобы предупреждать шалости.

– Но и ты уделяешь им внимание, я думаю?

– Сейчас почти не выезжаю из Лондона, но все равно… Я, видимо, уже староват, чтобы растить шестилетних мальчуганов.

– Чувствую, мне от них достанется!

– Они тебя очень любят.

– Мама вернулась из Штатов…

– Я надеюсь, хоть там обошлось без скандала?

– Куда там! Конечно нет.

Филипп мечтательно улыбался. Он так давно не видел свою первую жену, что уже начал ее идеализировать. Редкие телефонные разговоры несколько отрезвляли его, но ненадолго. Когда Соледад звонила, ему казалось, будто солнце слишком откровенно заглядывало в его окна: становилось тепло и радостно, но слепило глаза.

Люсия сразу же поняла, что ни отцу, ни тем более Эйприл она не сможет сказать: «Я люблю Дэвида Маковски». Это будет выглядеть неприлично. Набрать лондонский номер Дэвида – почти что преступление. Почему? В Мадриде ей казалось, что, стоит ступить на эту землю, проблема решится сама собой.

Филипп теребил газету и посматривал на часы. Люсия решительно встала из-за столика. По дороге к Виктория Стэйшн они сначала говорили о пустяках, а потом она молча уставилась в окно на теснящиеся у самих рельсов дома и виднеющиеся кое-где поодаль лысые холмы.