Изменить размер шрифта - +
И я слышу ушами, а не душой.

Не в состоянии лететь, я плыву. Плавание, какой унизительный способ передвижения! Медленный и изнуряющий.

Наконец вдали я вижу остров.

 

 

Стоящий на вертикальном остове, который состоит из двухсот восьми костей, Человек был снабжен слоем жира, кровеносной системой и мускулами, завернутыми в толстую и эластичную кожу. Кроме того, в верхней части Человека имелась чрезвычайно эффективная центральная нервная система, подключенная к визуальным, слуховым, осязательным, вкусовым и обонятельным датчикам.

Благодаря Человеку Жизнь могла обнаружить способность мыслить. Человек рос, размножался, сталкивался с другими животными и с себе подобными.

Он их любил. (А) <Франц. — aimer>

Он их угнетал. (Д) <От доминировать (франц.) — dominer>

Он ими пренебрегал. (Н) <Франц. — negliger.>

Однако Жизнь мечтала достичь более высокого уровня развития. С этого момента мог начаться новый опыт: сознание.

Который, как и всегда, питался тремя первоначальными энергиями:

Любовь. (А)

Доминирование. (Д)

Нейтральность. (Н)

 

 

Неожиданно до меня доходят запахи моря и фруктов. Я забыл, что их можно чувствовать носом. Тысячи ароматов обволакивают меня. Теплый воздух пахнет йодом, цветами, пыльцой, травами и морской пеной. А также кокосами, ванилью и бананами. К этому добавляется сладкая нотка, возможно, это лакрица.

Я широко раскрываю глаза. Я нахожусь на острове, на незнакомой планете. Никакой другой земли до горизонта не видно. А есть ли здесь другая форма жизни, кроме растительной?

Муравей отвечает на мой вопрос, карабкаясь на палец ноги. Он один. Я беру его на палец и подношу к глазам. Он шевелит усиками, чтобы понять, что происходит, но я знаю, что он различает только что-то гигантское и розовое.

— Где мы?

Его усики становятся торчком на звук моего голоса. Для муравья я большая теплая гора, дыхание которой приводит в смятение его обонятельные рецепторы.

Я возвращаю муравья на песок, и он убегает зигзагами. Мой учитель Эдмонд Уэллс был специалистом по этим насекомым. Он, наверное, смог бы научить меня общаться с ними. Но я здесь один.

В этот момент воздух разрывает вопль. Человеческий вопль.

 

 

 

 

Там на животе лежит человек. Это мужчина в белой тоге. Я подхожу и переворачиваю его. На боку еще дымится ожог. У него морщинистое лицо и густая белая борода. Этот образ меня заинтриговывает, лицо мне знакомо. Я уже видел его в книгах, справочниках, энциклопедиях. И вдруг я вспоминаю, кто это. Жюлъ Берн.

Мне приходится сглотнуть несколько раз, чтобы слюна смочила горло и я смог говорить.

— Вы…

У меня першит в горле.

Человек хватает меня за руку, его взгляд безумен.

— ГЛАВНОЕ… не ходить… ТУДА!

— Куда не нужно ходить?

Он с трудом приподнимается и указывает пальцем в направлении проступающих сквозь туман очертаний горы.

— НЕ ХОДИТЬ ТУДА!

Он дрожит. Его пальцы сжимаются у меня на запястье. Он смотрит мне прямо в глаза, а потом на какую-то точку за моим плечом. На лице появляется непреодолимый страх.

Я оборачиваюсь, но не вижу ничего, кроме кокосовых пальм, наполовину скрытых в тумане и слегка колышимых ветерком. Внезапно, как будто огромная опасность придала ему силы, Жюль Берн вскакивает, бежит к краю обрыва и собирается прыгнуть в пустоту. Я бросаюсь к нему и хватаю как раз в тот момент, когда его тело уже наклонилось вниз.

Он отбивается и даже кусает меня, чтобы вырваться. Но я, как мне кажется, держу крепко, для верности вцепляюсь еще и в тогу. Он смотрит на меня какое-то мгновение, удивленный моим упорством, потом грустно улыбается. Белая тога безжалостно рвется.

Быстрый переход