— А что там делать? До защиты ещё полчаса.

— Но ты ведь пришёл раньше! — прицепился Золотов. — А я тут уже битый час торчу, всё не могу настроиться. Спасибо тебе ещё раз, что подсказал некоторые моменты, а то я даже не знаю что бы делал.

Ага, «подсказал»! Я не стал акцентировать внимание на том, что я сделал Золотову целый раздел диплома, где были расчёты и выбор оборудования. Собственно, самая основная часть, без которой дальнейшая работа уже не имеет смысла. Не стоит напоминать об этом перед самой защитой. Это потом, если Коля решит вспомнить в дружеской остановке о своих подвигах, можно его одёрнуть, но сейчас лишнее волнение ни к чему.

— Ладно, пойдём настраиваться. Если Быков найдёт нас здесь за пару минут до начала защиты, нам точно конец.

Я понимал почему волнуются преподаватели. Ведь мы — первый выпуск академии. А идти первым всегда страшно, пусть это касается учёбы, или полёта в космос — всё одинаково. Меня тоже пробивала мелкая дрожь, но стоило вывести на проектор изображение чертежей и взять в руки свою работу, как волнение словно рукой сняло. Я сам не заметил как прошла моя защита и опомнился только после того, как Рябоконь поблагодарил меня за ответы на дополнительные вопросы комиссии.

Кстати, о комиссии: в её состав вошли Рябоконь, Пильщиков и Быков. К моему облегчению, Капустина в комиссию не взяли. Пусть к концу обучения мы с ним и примирились, но на защите диплома всё равно не хотелось его видеть.

После выступления я сразу отписался маме и Даше, потому как это люди, которые волнуются за меня больше всего. Затем сбросил радостный смайлик в чат друзей, где помимо Даши сидели Руслан с Олей и Тёма с Кирой. В принципе, можно было выйти и подождать оглашения результатов, но я остался в аудитории до самого конца, пока не защитился последний студент нашей группы.

Золотов не был бы собой, если бы не накосячил даже на защите диплома.

— Николай, а по какому принципу вы выбирали именно этот двигатель? — задал Быков самый обыкновенный вопрос, в котором не было ничего сложного.

— По справочнику, — тут же ляпнул Золотов.

— Да, мне бы такие справочники, — покачал головой Рябоконь. — Открыл его, а там написано: выбирай такой-то двигатель и не думай.

Коля перевёл на меня испуганный взгляд, а я изобразил, что считаю на калькуляторе.

— Ну, на основании расчётов выяснил нужные параметры двигателя и выбрал его.

— Вот это уже ближе к истине, — подхватил Быков. — Давайте посмотрим на чертежи…

Эта защита, пожалуй, была самой волнительной и одновременно комичной из всех. Не знаю как Золотов писал этот диплом, возможно, в этой работе принимали участие все на свете, начиная от дипломного руководителя, и заканчивая одногруппниками, но только не сам Коля. Парень путался в показаниях, отвечал невпопад и часто ссылался на волнение.

— Как же вы будете проектировать ракеты? — не выдержал Рябоконь. — Представьте себе ситуацию: ракета стартует с космодрома, поднимается на пару сотен метров и взрывается из-за неисправности. Десятки миллионов рублей на воздух, тонны полезного груза потеряны, а может, и жизни членов экипажа. А вы стоите, потупив взгляд, и говорите, что вы просто волновались, поэтому допустили ошибку при её проектировании?

Конечно, Рябоконь перебарщивал, любого специалиста кучу раз перепроверят, прежде чем отправлять проект на реализацию, но в чём-то был прав — любая, даже самая мелкая неучтённая вещь может привести к печальному исходу.

Когда защиты подошли к концу, декан поднялся с места и деловито попросил нас покинуть аудиторию, чтобы комиссия приняла решение по работам.