Когда уходили мы с Кубы, думали, что кедровка останется в лесу. А она полетала-полетала — и опять в рейс со своим пароходом. Как член экипажа. А когда подходили к Кавказу и открылись нам горы, заросшие сосновыми лесами, капитан вынес клетку на палубу и сказал:

— Тут своя земля и свой лес. Теперь-то она улетит. Насыпал ей Иваныч на прощание горсть семечек. И вправду, пощелкала их землячка, покружилась над нами и улетела. Отдал капитан плотнику клетку и говорит:

— Не нужна она теперь, потому что птица на новом месте останется.

— Останется, — сказал плотник. — Здесь места южные, курортные. Не то что суровая тайга.

И верно ведь: из самых дальних концов люди стараются на Кавказ попасть. Ничего не скажешь, красиво!

Погудели мы Кавказу на прощание, махнули флагом. И пошли вторую половину земли мерить.

Отстоял капитан вахту, зашёл в свою каюту, смотрит, а на столе кедровка сидит, свою клетку разыскивает. Прилетела — значит, решила с нами плыть к своей зиме, к родным таёжным снегам. Не годится таёжнице засиживаться на курортах.

1962–1963 гг.