— Поехали, — скомандовал Генка, сев на переднее сидение.

Я облизала сухие губы, таращась на его коротко стриженый затылок.

— Гена, — начала я, а он меня перебил:

— Я бы на его месте прислушался.

Я на сидении откинулась и закрыла глаза. Оставалось только ждать.

Но главное, что было, чего ждать. Следующим утром события начали развиваться бурно, я даже опомниться не успевала. Сначала Пётр Янович позвонил, сообщил, что уже едет к Кириллу, что того привезли на допрос.

— Где он?!

— В отделении Ленинского района.

— Пётр Янович, вы поезжайте к нему!

— Вероника Алексеевна, я уже еду, не волнуйтесь. И насколько я понял из телефонного разговора со следователем, никаких обвинений они выдвигать не собираются.

— Слава богу…

Через полтора часа я уже выхаживала под окнами районного отделения милиции, не обращая внимания на поваливший крупными хлопьями снег, и изо всех сил старалась сдерживать нетерпение.

— Ника, остановись, — попросил Мартынов, когда я снова мимо него прошла.

— Не могу. Почему так долго?

Генка спиной к машине привалился, и руки на груди сложил.

— Они так работают, не торопясь. Ты не знаешь, что ли?

— Но если они не собираются ничего ему предъявлять…

— Уймись, говорят.

Я остановилась и выдохнула.

— Как они объяснили?

Мартынов хмыкнул.

— Машина ехала странно, петляла немного. Остановили, водитель пьяный, начал бурно возмущаться. Менты долго думать не стали, скрутили и в обезъянник отвезли. Пока он проспался, прошли сутки, потом воскресенье. В общем, все как бы ни при чём.

— Права грозятся отобрать, — усмехнулся Гена. — За вождение в нетрезвом виде.

— Да чёрт с ними, — пробормотала я, не сводя с дверей отделения нетерпеливого взгляда.

А потом появился Кирилл. В одном свитере, грязный, взъерошенный, небритый, под глазами тёмные круги, но вполне живой и невредимый. За ним шёл Пётр Янович, по телефону с кем-то разговаривал, очень деловым тоном, а потом нас увидел и победно улыбнулся. Генка с Мартыновым вперёд устремились, послышался довольный смех, обменялись с недавним пленником рукопожатиями, Филин пытался шутить в ответ, а я продолжала стоять у машины, и просто смотрела на него. Я вдруг совершенно растерялась.

— Дурак ты пьяный, — смеялся Мартынов. — Без прав теперь останешься.

Кирилл вынужденно улыбнулся, зябко передёрнул плечами и на меня посмотрел. Я машинально прикусила нижнюю губу, вдруг вспомнив, что мы наговорили друг другу при последней встрече.

— Ну вот, а ты волновалась, — продолжал радоваться Глеб, пытаясь разрядить обстановку. — Что с ним будет? Чёрт здоровый. — И ко мне Филина подтолкнул, несильно пихнув в плечо.

Кирилл подошёл и обнял меня. Я сразу в него вцепилась, почти не замечая, как он колючей щекой о мою щёку больно трётся.

— Кирилл…

Он губами моей щеки коснулся, слезу поймал, и на ухо мне шепнул:

— Всё хорошо.

— Ты замёрз? Устал? — Я всё никак не могла успокоиться, в лицо Кириллу заглядывала, а он лишь отмахивался, видимо, не зная, что делать с моей чрезмерной заботой о нём. Потом всё-таки сказал:

— Домой хочу.

— Да уж, съездил погулять, ничего не скажешь, — со смешком проговорил Мартынов, устраиваясь на переднем сидении. — Ты в следующий раз хоть записку пиши, что ли.