А я бы сейчас всё отдала, чтобы с ним поговорить. Рассказать ему о матери, о своей обиде на неё, о том, как хочу от этой обиды избавиться уже много лет, а не получается. Не получается…

— Опять с ней поругалась? — догадалась Фая, когда я не захотела рассказывать ей о том, как прошёл Алькин день рождения.

— Я не пойду туда больше.

— Брось.

— Она говорит, что я с мужем её сплю.

Тося охнула, а Фая сильно нахмурилась.

— Она с ума сошла?

— Я не знаю. — Я вдруг так чётко вспомнила тот день: и обвинения матери, и то, как я потом у "Трёх пескарей" стояла битый час, и самой себе врала, что Кирилла я совсем не жду, и слёзы на глаза навернулись.

— Вот зря ты не уехала. На тебе лица просто нет. Ника, я беспокоюсь.

Я вымученно улыбнулась.

— Это просто нервы. Всё пройдет.

Только поскорее бы.

Французы эти, с шоколадной фабрики которые, как я и предполагала, всё моё время заняли, страдать стало некогда. Так получилось, что я не просто досуг им организовывала, но ещё и штатным переводчиком стала. Меня и в поле, где стройка должна была начаться, таскали, и к губернатору в кабинет, и на все переговоры приглашали. Я была просто счастлива. Улыбалась, кивала, а сама Шильману исподтишка кулак показывала, когда он всех уверял, что я с удовольствием буду сопровождать французских гостей на очередное мероприятие.

— Ты со мной не расплатишься, — прошипела я ему на ухо перед поездкой в "поля".

— Подышишь свежим воздухом, Никуль.

— В Альпах. Хочу в Альпы, Лёва.

Он приуныл, но быстро опомнился и ободряюще мне улыбнулся.

Но всё, наконец, заканчивалось. Последний вечер, прощальный ужин, а завтра французы отбывали восвояси, и это дело было не грех отметить. Руководитель их делегации, представительный такой мужчина, седовласый, приятной наружности и с обручальным кольцом на пальце, лично пригласил меня в ресторан, минут пять держал за руку и вслух расстраивался из-за того, что у нас было так мало времени, чтобы познакомиться поближе — всё работа, работа… Я улыбалась, кивала и мысленно радовалась, что после сегодняшнего вечера его больше не увижу.

— Где ужинаем? — с некоторой тревогой поинтересовалась я у Лёвы, а тот понимающе усмехнулся и сказал:

— В "Золотом дожде".

Я выдохнула. Платье на коленях разгладила, пальто запахнула, и вдруг заметила у Шильмана на запястье новые часы.

— Ничего себе, — почти присвистнула я. — Я надеюсь, это не мои премиальные?

Лёва довольно ухмыльнулся.

— Нет, твоих бы не хватило.

— Ах ты гад.

— Да ладно, я накину тебе двадцать процентов. Заработала.

— Хорошо, — тут же согласилась я, но не преминула добавить: — Двадцать пять.

— Обороты-то сбавь. У нас ещё сотрудники есть, они тоже любят зарплату получать.

— Да? А в поля они не хотят? Я, между прочим, сапоги новые испортила. Там грязь такая. А сапоги новые, замшевые, у меня до сих пор душа болит, как цену вспомню!..

Шильман отмахнулся от меня, как от мухи назойливой.

— Замолчи. Всё-таки вы все одинаковые, бабы. Как начнёте о тряпках тараторить, так не остановишь.

Когда мы в ресторане вместе появились, а я ещё и под руку Лёвушку подхватила, то впечатление произвели.