Изменить размер шрифта - +
В который раз я возвращался к листку с фамилиями и датами службы, а решить задачу — «Кто есть кто?» — не мог…

Попытки свести все в таблицу привели к путанице.

Решение, как всегда, явилось неожиданно, и оно позволило абсолютно точно датировать фотографию!

Я обратил внимание, что в третьем ряду, почти рядом, стояли двое, судьбы которых мне были более или менее ясны. Главное же заключалось в том, что Щепанюк пришел на работу в первую бригаду в сентябре двадцать четвертого, а Коробко, узнанный Марией Константиновной Кондратьевой, в апреле двадцать пятого из группы ушел на другую службу. Значит, фотографию датировали неверно — она не могла быть сделана в двадцать шестом году! Эти два человека не могли оказаться вместе после апреля двадцать пятого! Их совместная служба — шесть месяцев…

Звоню в Петрозаводск и прошу Марию Константиновну вспомнить, по каким поводам обычно фотографировались сослуживцы Сергея Ивановича. Ведь фотография еще не была так распространена, как сегодня.

Мария Константиновна размышляет не больше секунды, а потом уверенно говорит: «С сентября до апреля есть только одна подходящая дата — День Рабоче-крестьянской милиции!»

10 ноября 1924 года! Седьмая годовщина РКМ!

Нужно строить график. Помощь окажет математика…

На листке миллиметровки колонкой выписываю все известные мне фамилии. Их много… По горизонтали откладываю время: годы, месяцы, числа. Вдоль клетчатого поля карандашом вычерчиваются разной длины линии — короткая, значит, прослужил человек мало, длинная — срок исчисляется годами…

Красным карандашом черчу вертикаль — пересекаю все линии службы по дате 10.XI.1924 года. Получается точно ПЯТНАДЦАТЬ ПЕРЕСЕЧЕНИЙ! Ровно столько у меня людей на снимке первой бригады. Наконец я могу их назвать: Кондратьев, Бодунов, Кудрявцев, Андреев, Коробко, Параничев, Щепанюк, Карзин, Мартынов, Тарасов, Юрский, Давыдов, Хотимский, Арсеньев и Федор Иванов…

 

10. «Как же, как же… Отлично помню!»

 

Личных дел нет, фотографий нет, а задача еще до конца не решена. Как определить — где на снимке Хотимский, а где Мартынов? Неясно. Хорошо бы найти очевидца съемки, ветерана милиции.

В который раз заполняю в адресном столе бланки запросов. В успех этого предприятия не слишком верю. Так оно и оказалось — надежда застать хоть кого-нибудь в живых не оправдалась.

— Нет. Такой не значится… В Ленинграде не прописан. С такими инициалами нет.

С первой бригадой не повезло. Со второй тоже. Листаю блокнот, думаю, может, кого пропустил. Натолкнулся на фамилию Шалаев.

«Шалаев… Шалаев… — повторяю я мысленно. — Кто такой? Почему забыл? Господи, да это же тот самый ветеран милиции, который передал в фонд музея фотографию уголовного розыска. Может, жив?»

Вскоре в моих руках ответ из адресного стола — Александр Александрович живет в Ленинграде на Кондратьевском проспекте! Ну и что из того, что он работал не в первой, а в третьей бригаде. Время ведь совпадает… Он должен помнить события двадцатых годов.

Мы встретились… Золотом и серебром тяжело отливают ордена на его груди: орден Ленина, два Красного Знамени, Отечественной войны. Он пришел, робко сел на краешек стула и как-то по-стариковски кротко посмотрел на меня.

Достал из потрепанного портфельчика блокнот, фотоснимки, и мы медленно начали путешествовать вспять по времени…

Память его не подводит. Вот он каков, оказывается, знаменитый «опер из уголовки», как его называли в тридцатых. Вот он каков, гроза домушников и воров!

— Как же, как же… — тихо произнес единственный оставшийся в живых из девяноста трех человек со снимка, взятого в самом начале поиска из папки с фамилией «Шалаев».

Быстрый переход