Нет, ничего страстного. Только тепло и нежность. И безмерная радость, что я не помер и не сбрендил.

А мог бы, потому что падение со стены на каменистый склон – это не шутка. Я ведь сначала свалился с порядочной высоты, а потом катился практически до самого берега. И то, что я ничего не сломал и не отбил, за это спасибо моим доспехам и, наверное, Белому Волку, который поспособствовал тому, что моя тушка упала правильно, а не как мешок с брюквой. Ну, наверное. Последнее, что я помнил: это как сломался мой меч для левой руки.

В снегу я лежал недолго. Вифиль видел мое падение и, как только наши разобрались со свеями, они быстренько нашли своего ярла и оказали ему посильную помощь.

А вот сам ярл, как оказалось, повел себя весьма странно. Несмотря на отсутствие серьезных повреждений, в сознание не пришел, а, будучи в состоянии бессознательном, вдруг стал биться и метаться, издавая невнятные вопли и пуская слюни не хуже профессионального берсерка или ульфхеднара.

По распоряжению отца Бернара меня быстренько зафиксировали и сунули в зубы крепкую деревяху.

Монах сообщил окружающим, что я, видимо, солидно приложился башкой о твердое, душа моя грешная ослабла, и теперь ее терзают бесы. И пока процесс не прекратится, развязывать меня нельзя.

Не знаю, приняли ли наши язычники идею с бесами, но поскольку авторитет в области медицины у нашего лекаря был весьма высок, спорить с ним не стали и занялись более насущными проблемами. Равно как и сам лекарь, который велел Зарёнке сидеть со мной и читать единственную известную ей молитву, а сам ушел пользовать других раненых.

Заря предписание выполняла ревностно, позволяя себе лишь небольшие перерывы на еду и прочие телесные надобности. А поскольку латинянская молитва радикального действия не оказала, то где-то через сутки моя девушка решила дополнительно воззвать к более привычным защитникам.

Уж не знаю, кто из них мне помог, но сейчас чувствовал я себя относительно неплохо. Настолько неплохо, что даже начал правильно реагировать на близость юной красавицы. Которая, однако, решительно отказала мне в близости.

И более того, при первых же поползновениях с моей стороны выскользнула из-под одеяла и заявила, что сначала меня должен осмотреть медик. А потом, даже в случае положительного отзыва, мне следует не сексом заниматься, а сначала пожрать, а потом вернуть в свои руки бразды правления. Ибо Гуннар, конечно, правильный лидер, но ярл – я. И Заря, как моя жена, просто обязана мне это напомнить.

М-да. Нелегкая это участь – быть правителем. Но кто посмеет сказать, что я не справляюсь?

И кто бы мне еще сказал, что это за сны такие дурацкие ко мне приходят? А главное – зачем?

в которой Ульф-ярл готовит сложную тактическую операцию

Вернее, отошел, потому что бойцов у него было всё еще намного больше, чем у нас. Не меньше сотни. При прямом столкновении хирдманы Сигстейна размазали бы нас по снегу ровным слоем фарша. Наверное, свеи бы и крепость смогли взять, если бы атаковали, не считаясь с потерями.

Но подобное отношение – не в традициях викингов.

– Сигстейн уже положил половину хирда, – ухмыляясь, заявил Тьёдар Певец. – Если он еще раз уполовинит своих бойцов, кто тогда станет звать его ярлом?

Логично. Воины – главная ценность здешних вождей. После удачи. Хотя удача – важнее. Потому что если удача покидает вождя, то воинов у него вскоре не остается. Кто не помрет, тот сбежит. Или сам займет перспективное место лидера. Поэтому ни один скандинавский вождь не бросит своих в слепую атаку и не станет заваливать противника трупами соратников. Каждый хирдман – на вес если не золота, то уж серебра точно. Хирдман – это ведь не только выучка и опыт. Это продукт жесточайшего отбора. Далеко не каждый из дренгов доживает до звания хускарла.