– Смотри-ка… – показал Кирьян Васильевич куда-то в темноту.

– Чого? – откликнулся хохол. – Тьфу ты! Пэтька, поганэць, усю роту свойим 'чого' заразыв

!Месяц услужливо выполз из длинного облака. По нейтралке бежали трое и волокли в плащ-палатке кого-то четвертого.

– Твойи? – спросил Слюсаренко, но к винтовке приладился.

Дед никого не разглядел, но услышал голос костерящего весь свет Ежа.

– Мои…

– Кого? Кинулся он им навстречу.

– Валерку в ногу цепануло минометкой. В тоже место, говорит… – на бегу кинул Еж.

Дед и старший сержант Слюсаренко схватились за ткань и побежали тоже, стараясь не спотыкаться и не падать. Получалось не всегда.

– Где раздобыли-то?

– Кого? – по-еврейски ответил неугомонный Еж.

– Плащ-палатку…

– Да сняли там с кого-то… Вся дырявая. Как бы не разъехалась.

– Габардынова, – сказал Слюсаренко. – Дэбэла значыть. З нашого комвзвода. Позапрошлого. Тры дни и повоював. Мы на поли пид кулэмэтамы позалягалы, вин встав, 'За Родину!', крычыть, 'За Сталина'. Пацан зовсим. Я хвамылию його так и нэ запамъятав… Мы й пробиглы метрив из дэсять. И впъять полягалы. А от його… Там и лэжыть?

– Ага, – ответил Еж, понятия не имея, где это там. Вернее 'там', где была подобрана плащ-палатка и 'там', где погиб неизвестный лейтенант, это, как оказалось, совершенно разные вещи. Война, она совсем не такая, как в компьютерных играх…

Дотащили злобно матерящегося Валеру без приключений. А в окопах встретили бойцы и Валерку утащили в санбат, а остальных проводили до лейтенанта Костяева.

– Ну? Как? – спросил тот, встречая партизан у входа в свою землянку. – Все целы?

– Двое раненых у них, утащили уже.

– А немца накрыло, значит… Жалко… Ладно, ныряйте в землянку, чаю попейте и я вас до батальона провожу. Машина должна за вами прийти. В полк.

– Кстати, товарищ лейтенант, а число сегодня какое? – спросил Вини.

– Уже пятнадцатое. А что?

– Нам надо срочно доставить информацию государственной важности до командования.

Лейтенант пожал плечами и ответил:

– Я и говорю, машина в пути. А пока чай пейте!

Машина прибыла через час, когда умаянные лесом они закимарили вповалку, напившись сладкого чаю.

– Ширшиблев! – заорал кто-то на улице. – Где тебя черт носит?

– Дороги, товарищ лейтенант… Танками все разбито, еле тащился.

– Дороги у него… У всех дороги! – плащ-палатка, навешенная на дверь распахнулась, впустив холодный воздух:

– Эй, партизаны, подъем!

Дольше всех будили девчонок. Просыпаться они никак не желали.

Встали только после угрозы Ежова облить их водой.

Метрах в трехстах от землянки их ждала полуторка, заляпанная грязью по крышу с двумя бойцами в кузове. Возле машины стоял какой-то старший лейтенант и ругался на бойцов:

– Да будьте вы людьми! У меня раненых пол-батальона, машин нет, хотя б троих в полк заберите.

– Не положено… – лениво процедил один боец. – Велено только окруженцев вывезти…

– А… комбат… тут уже?

– Да уговариваю этих храпоидолов раненых забрать. А они ни в какую. Приказ, говорят, долдоны, твою мать…

– Эй! бойцы, у партизан тоже двое раненых, – крикнул Костяев.