– Выиграли? – спросил собирающийся Еж.

– Ничья. Два-два. Мы курс на курс играли. Чемпионат факультета. Вот с тех пор и хромаю. В армию даже не взяли. Одно не понимаю – как играл пятнадцать минут? Потом оказалось, что сложный перелом со смещением, – погладил ногу доктор Валера.

– Сила духа. – Вздохнул дед Кирьян. – Помню на гражданской мы Ростов брали. Нас тысяча, а их полный город…

– Интервенты? – остановился Ёж уже уходивший в лес.

– Боец Ежов! – Рявкнул Богатырев. – Кррррыыгом! Бегооооом… Марш!

Ёж повернулся и убежал. Но его тихий матюк дед все равно услышал и погрозил ему вслед кулаком. А потом вздохнул и продолжил:

– Интервенты… Да… Жиды кругом были. Русские жиды, еврейские, латышские и даже китайские… Одни интервенты кругом. И все нехристи… Тяжелое время было. Смутное.

– Так вы, Кирьян Василич, за белых воевали?

– Так я и сейчас за них воюю. Не за красных же.

– Странная логика у вас…

– А чего странная? Немцы вона тоже под красным флагом нынче ходят. Русский человек все равно к белому тянется. К чистому да светлому. Ежели он русский, конечно.

– А что, еврей – не человек, что ли?

– Почему не человек? Еврей – человек. И немец человек. Только он человеком является, пока дома не сжигает и детей не убивает. Иначе он жидом становится.

– Как это?

– Ну, жид ведь откуда пошло? От Иуды! А Иуда чего сделал? Христа убить хотел. Вот, который Бога убить не хочет – тот человек и мне его нация не важна.

– А как же можно Бога-то убить?

– Никак не можно. Не можно, а хочется. А ведь Бог-то в каждом из нас светится. Вот и убивают людей, чтобы до Бога добраться. А кто против Христа – тот и есть Антихрист.

– Так ведь и Вы, дедушка убиваете.

– И я, Маргарита, и я. И ты вчера. Значит, между тобой и Танькой той, разницы нет? Она каждое утро по тридцать – что ли? – человек убивала. И ты ее. Она для удовольствия. А ты для чего?

Рита промолчала. В памяти ее снова всплыла черная лужа, густо растекавшаяся по полу, заливавшая каждую трещинку в досках.

Она и винтовку-то у Ежа выпросила тогда, чтобы не вспоминать этот глухой звук удара затылком об пол. Заглушить пыталась. Только виду не показывала. Боялась показать страх…

С другой стороны, как бы она – Маргарита Малых – обычный педагог из Дома детского творчества, ведущая фотокружок для школьников двадцать первого века – как бы она повела себя в это ситуации? Когда ты голодная и уставшая, брошенная и никому не нужная попадаешь в руки немцам – и они предлагают тебе на выбор. Или убить или быть убитой. Страшно? Незнакомо… И даже знать не хочется…

– Какое число сегодня? – неожиданно спросила она.

– Так вроде девятое. А что? – подал голос Валера.

– День Победы сегодня. Будущей. Скажите мне, Кирьян Васильевич, вот еще пару месяцев и генерал советский немцам сдастся. Власов Андрей Андреевич. В окружение он попал. Любанская, так называемая, операция. Пытались блокаду Ленинграда прорвать. И сами в мешок попали. Дело не в этом. А в том, что он стал с немцами сотрудничать. Армию организовали. Русскую Освободительную. С трехцветным флагом.

Дед попытался сказать что-то, но Рита остановила его:

– А некоторые бывшие белогвардейцы тоже стали против России… против коммунистов воевать. Краснов, Шкуро… Краснов даже официально обратился к белогвардейцам. Что, мол, эта война не против России, а против большевиков и атеистов, торгующих русской кровью.