Она покрылось краской стыда, когда доктор Невилл сказал, что знает ее мать. Как быстро изменилось выражение его глаз. Понял ли он, что она самозванка? Она подумала о Дики и о том, что он стал совсем другим здесь. Ее напряженность сразу же спала. Одна неделя в этом замечательном месте подействовала на него просто волшебно. Его тело стало крепким, загорелым; ноги покрылись постоянными ссадинами; он стал сущим озорником, что удивляло и пугало Соню. Может быть, в нем проснулась отцовская кровь, а может быть, это просто…

Двадцатипятицентовая монета упала ей на колени. Она подняла вопросительный взгляд на Дональда Брандта, с улыбкой смотревшего на нее. Он подождал, пока официант расставит чашки, стаканы и тарелки с бутербродами и пирожными на столе, а затем сел за стол напротив Сони.

— Я взял всего понемногу, не зная, что вы предпочитаете. Вы ведь всегда упорно отказывались перекусить со мной, вспомните. А эта «грязная прибыль» просто для того, чтобы отвлечь вас от ваших мыслей. Я никогда не ношу мелочь, из-за нее отвисают карманы, вместо них я ношу двадцатипятицентовики. Похоже, что вы унеслись за тысячи миль отсюда.

Обводя монеткой узор мягко-розовой поверхности стола, Соня сказала:

— Вовсе нет. Я размышляла о мальчике и пыталась понять, с чем связано неожиданное превращение Дики в озорника: с изначальной порочностью человека, игрой наследственности или с шестилетней дочкой управляющего Кингскорта, сбивающей его с пути истинного, — она выбрала его себе в товарищи. На следующий же день после приезда я нашла их у шоссе, кидающих камни в проезжающие автомобили. Я не могу поверить, что Дики нравятся такие игры.

— Конечно, как и всегда, — это женщина соблазнила его, — легко решил проблему Брандт. — Означают ли все эти перемены в вашей жизни, — он обвел рукой дом, озеро и сад, — что вы теперь бросили вашу профессию и больше не чувствуете желания проектировать дома?

Соня быстро поставила чашку с чаем на блюдце.

— Бросить мою профессию? Конечно, нет. С чего вы взяли?

— А что здесь удивительного? Как одна из наследниц всей этой роскоши…

— Да, но я не… — Соня вовремя остановилась и тут же продолжила дальше. — Я не чувствую себя счастливой, если не загружена работой по уши.

Ее сердце чуть не остановилось, когда она встретила его острый стальной взгляд, но она продолжила:

— Вы, конечно, слышали, что… что сбежавшая дочь Фарров, и все ее дети были лишены наследства.

— Я слышал и это, и гораздо больше, гораздо, — его взгляд был устремлен на стакан, который он вертел в руках. — Я рад услышать, что вы собираетесь и дальше заниматься своей работой. У меня в кармане есть грандиозный план развития.

— Надеюсь, что он не испарится в воздухе, как предыдущий. Попробуйте, вот эти бутерброды с грибами, они удивительно сочные.

— Благодарю, я лучше выкурю сигарету. Угощайтесь, — он достал золотой портсигар и, раскрыв, протянул Соне.

— На это предложение я отвечу отрицательно.

Прикуривая, он посмотрел на нее.

— Вы загадка для меня, мисс Карсон. Вы не курите, вы «ненавидите коктейли», разбейся хоть в лепешку, я никогда не заманил бы вас на свои вечеринки, и, тем не менее, у вас такие же современные взгляды, как у всех девушек, которых я встречал. В чем же дело?

— Может быть, загадочность — это мой стиль.