Потом навалилась качающаяся мягкая чернота, Онки закружило, словно в водовороте, и откуда-то издалека донеслись до неё непривычно растянутые, будто бы надолго повисающие в пространстве, звуки голосов:

— Не дай бог убила, дура…

— Да брось ты паниковать, отлежится.

— Идемте отсюда…

Когда Онки пришла в себя, рядом сидела Кора. Небо медленно вращалось над головой, и первым, на чём удалось остановить взгляд неохотно разомкнувшихся глаз, были чужие плечи, тонкие, но рельефные, гладкие, будто выточенные из мрамора плечи, их полностью обнажала сильно вырезанная, как у Мидж, спортивная майка. Спереди на ней был принт — логотип известной футбольной команды и номер «22». Пропитавшись потом, майка прилипала к телу, обрисовывая едва заметно выпуклые рудименты молочных желез с круглыми плотными пуговками сосков.

— Вставай, — небрежно сказала Кора, — пошли.

Онки приподнялась, превозмогая боль. Ощущение собственной неуязвимости напрямую связано с концентрацией адреналина в крови, и поэтому теперь, когда азарт драки угас, беспомощность и слабость обрушились на неё лавиной; помятые ребра жгло под влажной от пота футболкой, в носу хлюпала кровь, костяшки пальцев помнили каждый нанесенный удар.

Кора Маггвайер молча помогла ей встать.

— Почему ты заступилась за меня? — спросила Онки. Ей было мучительно стыдно за свою беспомощность, особенно перед девчонкой, с которой ей случилось подраться в прошлом, хотя теперь Онки уже сомневалась в том, что тогда Кора делала это в полную силу: ведь если сегодня ей удалось пусть не раскидать, но хотя бы подержать в напряжении отмороженную шайку Мидж, то она кой-чего стоит…

— А как мне следовало себя вести? — спросила музыкантка с грубоватой насмешкой, — Стоять и смотреть как тебя бьют? В следующий раз я так и поступлю.

— Да нет… Я не то хотела… — сдавленно пролепетала Онки, — Спасибо.

— То-то же, — сказала Кора примирительно, — а то мне мои кости тоже не даром достались. И обидно рисковать их целостностью ради всяких задир с болезненным самолюбием.

Онки грозно шмыгнула расквашенным носом.

— А разве не так? Помнишь из-за чего ты в прошлом году со мной сцепилась-то? Нет? В том и дело. …Повода не было. Так. Выскребли из-под ногтя.

Онки действительно уже не помнила, как не помнила она и остальные девяносто пять процентов причин своих драк; сегодняшняя, пожалуй, оказалась тем редким исключением, когда Онки пришлось честно защищаться; обычно же аномально высокий коэффициент агрессивности попросту требовал внимания к себе: желание впечатать куда-нибудь кулак было продиктовано природной необходимостью, и уж если подворачивалось хоть какое-нибудь относительно правое дело, за которое следовало побороться, то грех было этим не воспользоваться.

— Так если ты меня недолюбливаешь, то почему защищаешь? — не унималась Онки, — ведь если мы с тобою однажды чего-то глобально не поделили, стало быть, мы враги?

— Только в том случае, если нам обеим всё ещё нужно то, чего мы не поделили, — иронично изогнув бровь, отвечала ей собеседница.