— Тебе нужно к врачу, — твердо сказала Онки, продолжая стоять в дверях.

Белка порывисто встала, захлопнула дверь в ванную и прижала ее спиной. Сделав это резкое движение, от слабости она едва не потеряла сознание.

— Вали, я сказала. Это тебя не касается!

Я позову наставников.

— Стукачка! — выкрикнула Белка с тоской.

— Это может быть очень опасно. Столько крови…!

— Тебе-то какая разница? — Белка сползла спиной по стене и опустилась на корточки.

— Скажи мне, что случилось… — Онки подошла к ней и села рядом на пол, — просто скажи, я от тебя не отстану.

— Ничего, — убрав красно-оранжевые волосы со лба, хулиганка подняла на нее глаза, — все норм, так всегда, я знаю как это бывает, мне рассказывали… Все уже закончилось. И через пару дней я буду как огурчик.

— О, Всемогущая… — потрясенно прошептала Онки.

Узнав о том, что произошло с Белкой, Малколм очень расстроился. Юноша едва не заплакал, когда Онки, рассудив, что он единственный, кого стоит посветить в эту историю, поведала ему свою версию случившегося. Остальным же пришлось довольствоваться универсальным объяснением: «Да, она просто решила отдохнуть денек другой. Надоело ей все.»

Малколму жаль было не родившегося ребенка Белки, он думал о том, каково это — быть отцом; представлял себе, что если бы этот малыш появился на свет, то в его комнате рядом с его кроватью стояла бы маленькая люлька с легким, обшитым кружевами пологом, младенец бы спал в ней, или просто лежал, медленно переводя с одного предмета на другой большие загадочные глаза, а он, Малколм, качал бы его, пел бы ему песенки…

Белка на самом деле вскоре объявилась, продолжила как ни в чем не бывало собирать девчонок в закутке среди гаражей, но бывшего возлюбленного теперь как будто избегала. Малколм несколько раз пытался поговорить с нею, но она вела себя так, словно между ними ничего серьезного не произошло: дескать, он просто надоел ей, все кончено, но никого это не должно расстраивать, ведь так часто бывает: погуляли-погуляли, расстались. Что делать драму?

Окончательно наступила весна, снег везде начал стремительно таять, солнце стояло над корпусами общежитий — большое, желтое, улыбчивое. Птичий гомон за окнами мешал сосредоточиться, и преподаватели с недовольными лицами захлопывали форточки, не желая пускать в кабинеты непрошенное веселье.

После регулярных и, надо сказать, порой мучительных занятий с Онки Сакайо Малколму впервые удалось прилично написать квартальную контрольную по алгебре.

Он прибежал в детское кафе возбужденный, с горящими глазами, в распахнутой куртке, размахивая над головой распечаткой результатов электронного теста.

— Вот, смотри, целых сорок три балла! Средний результат! D! — он положил лист на столик перед девушкой.

Онки не разделила его эйфории. Она равнодушно повертела распечатку в руках, отложила в сторону и не без тайного бахвальства изрекла:

— Ну и чего ты скачешь козлом? Я бываю недовольна собой даже когда получаю А с девяносто девятью баллами…

— То ты… Ты умная… А у меня прежде не набегало и двадцати… Наши занятия улучшили мои результаты больше чем вдвое! Спасибо большое.

— Садись, — сказала Онки, делая вид, что не замечает благодарно-восхищенной окраски обращенных к ней слов, — сорок три — это еще очень мало, всегда нужно стремиться к самой высокой оценке.