— Троя?!

Она хихикнула:

— У меня была точно такая же реакция.

— Боже мой, и он собирается?

— Честно говоря, Майк, не знаю. Он не говорит ни да, ни нет.

— Так вот почему Коннорли прожужжал мне все уши о долге гражданина. Придется мне немного поболтать с нашим мальчиком.

— Жена Джека — маленькая темноволосая нервная дама. Она занимается недвижимостью.

— А кто та блондинка на алюминиевых костылях?

— Бет Джордан. В прошлом году ее собрали по кускам. Ее «порше» въехал в грузовик. Никто не надеялся, что она выживет, но теперь считают, что через несколько месяцев она избавится от костылей. Ты заметил шрамы?

— Было слишком темно.

— Она потратила кучу денег на пластические операции.

— Еще один вопрос, Мэри. Парень, который был с твоей дочкой?

— С Дебби Энн? О, это Роб Рэйнс, местный адвокат. Они практически выросли вместе.

— Ты заметила, что адвокаты становятся моложе с каждым годом? Так же как и врачи. Хочешь увидеть специалиста, полного достоинства и мудрости. А вместо этого встречаешь парнишку, похожего на бейсболиста. И когда он смог успеть все это изучить? Был один парень, который лечил Пуговичку…

Сердце сжалось от привычной боли, он замолчал и стал прихлебывать кофе, яростно жуя «трисквит» и разглядывая веселую чайку, которая прогуливалась взад-вперед в десяти футах от них с самоуверенностью городского голубя, поочередно посматривая на него то одним, то другим глазом.

— Ты стараешься держаться непринужденно, но у тебя не получается, — мягко проговорила Мэри.

Майк не мог смотреть на нее.

— Видишь ли, — сказал он, — я вовсе не рассчитываю, что кто-то сможет меня понять. А когда люди пытаются выражать сочувствие — меня это только злит.

— Майк, я хотела, чтобы ты к нам приехал, очень хотела. Мы с Троем мечтали об этом. И я не хочу, чтобы ты думал, будто я ожидаю, что ты должен… петь песни, чтобы заплатить за ужин, развлекать меня, говорить со мной о личном. Но если ты когда-нибудь захочешь поговорить…

Он перебил ее почти раздраженно:

— Я говорил об одном парне, который лечил мою жену. Совсем ребенок на первый взгляд. Но в глазах читался опыт, в том особенном смысле, как это бывает у хороших врачей. И он говорил со мной на равных. Я ценил это. Никакой ерунды о великих тайнах медицины. Он дал мне время взять себя в руки, сказав, что надежды нет никакой. Я никогда не умел лгать ей так, чтобы не попасться, так что она тоже получила это известие и у нее тоже было время собраться внутренне. И до самого конца в этой больнице… ну, как в большом аэропорту, когда рейс задерживают недели на две, и время есть попрощаться по-настоящему, и все не слишком удивлены, когда наконец объявляют посадку.

— Майк, — произнесла она.

Теперь он смог взглянуть на нее и увидеть слезы, стоявшие в ее прекрасных темных глазах, и изобразить фальшивую хемингуэевскую усмешку. Он сказал:

— Вы это бросьте, леди.

— Майк, это пройдет. О, конечно, это всегда будет с тобой, но не так остро.

— Мне все это говорят. Как долго это длилось у тебя?

— Семь лет. Мне было тридцать пять, а Дебби Энн — шестнадцать. У тебя ведь мальчик примерно этого возраста?

— Приблизительно. Мики семнадцать, а Томми пятнадцать. И три года спустя ты вышла замуж за Троя?

— Да. И мы прожили вместе четыре великолепных года.

— А сейчас?

— Я не понимаю, о чем ты.