Вагин поднялся из-за стола. Сквозь неплотно прикрытую дверь доносились обрывки фраз:

— Ну, конечно… Я знаю… Лучше к вечеру…

Видимо, Сергеев не ошибся насчет их взаимоотношений. Ну и Вагин! Смотреть не на что, лысина, ручонки тонкие, аж светятся, и таких женщин ждать заставляет. Ну, чего она в нем нашла?

«Чао-какао», — объявил за дверью женский голос. Видимо, это означало: «До встречи».

— Ты, наверное, хочешь спросить, — медленно опустился в кресло Вагин, — есть ли у меня полная уверенность, что это самоубийство?

— Допустим. С медицинской, конечно, точки зрения. Остальное оставим пока в стороне.

— Значит, у вас появились какие-то новые факты?

— Ничего нового, но, понимаешь, когда я думаю про смерть Ольхова, что-то от меня ускользает. Словно выпадает одно звено. Сначала казалось проще. Семейные неурядицы, неудачи по службе, злоупотребление алкоголем, высказывания о том, что все надоело, — вот тебе готовые причины для выстрела. Теперь такая схема меня не устраивает.

— Знаешь, — предложил Вагин, — давай я тебе мелочишек подброшу. Так сказать, информацию для размышления. Они тоже выпадают из общей картины. Вскрытие показало полное отсутствие алкоголя в организме. Между тем на кухне стоит ополовиненная бутылка коньяка. Может быть, он собирался выпить, но внезапно решился и сразу выстрелил. Хотя логичнее предположить, что Ольхов сначала бы выпил. По крайней мере, большинство поступает так. Выстрел был произведен стоя. Умер он не сразу, минут тридцать лежал на полу. И не только лежал. Подполз к дивану, потом к двери, там и наступила смерть.

— Кричать он не мог?

— Нет, у него было пробито легкое, он сразу потерял много крови, ослабел и, наверное, не смог встать. Но, мне кажется, открыть дверь сил бы у него хватило. Руки действовали — ведь он ползал по полу. Но дверь почему-то не открыл и не попытался выползти на лестничную клетку за помощью. Не захотел.

— Или не дали.

— Может быть, — пожал плечами Вагин. — Сие тебе выяснять. А вообще эти полчаса на всякие мысли могут натолкнуть, особенно если с намеками приходят.

— Никаких намеков!

На следующий день Сергеев вместе с Черных и с экспертом Костей Куликовым снова осмотрели квартиру Ольхова. Сергеев проверял карманы одежды, висевшей в прихожей и кладовке, когда его позвал Кулик. Войдя на кухню, он увидел эксперта стоявшим на четвереньках возле открытого настежь шкафа-холодильника под окном. Поддев топориком доску со дна, тот ковырялся в углу шкафа. Наконец, выпрямившись, протянул ладонь Сергееву.

— Посмотри.

На ладони лежал сплющенный желтый комочек. Сквозь лопнувшую латунную оболочку проглядывала свинцовая начинка. Это была пистолетная пуля.

Глава 6

Его везли в наручниках. Ему было тесно и неудобно в салоне старенького «москвича». Два оперативника больно стискивали с обеих сторон. Сергеев, начальник уголовного розыска, сидел впереди, и он видел, как покачивается его голова в потертой пыжиковой шапке. Сергееву было жарко. Он снял шапку и пригладил мокрые волосы. Человек в наручниках усмехнулся, обнажив золотые коронки справа в верхней челюсти.

— Отличились?

Ему не ответили, и он тоже не пытался больше вступать в разговор.

В коридоре Сергеева остановил заместитель по опер-работе Шевчук, его непосредственный начальник.

— Поздравляю! Хорошо сработали. Ты погляди, сколько нашустрил этот хорек!

А Лисянский на планерке изрек, повернувшись к Бондареву и смотря сквозь очки в сторону:

— Незаменимых нет. Растут люди.

Бондареву это, кажется, не понравилось. Он сам иногда так говорил. Но намек на Ольхова, с которым он проработал много лет и который был одним из его лучших учеников, пришелся Бондареву не по душе.