В понедельник, 15 июля, МИД России обратился к послу США с просьбой депортировать из Москвы восемнадцать сотрудников посольства, занимавшихся деятельностью, несовместимой с их дипломатическим статусом. В тот же день все они покинули Россию, в их числе были глава резидентуры ЦРУ Гартнер и начальник отдела безопасности посольства Маклиллан. Одним авиарейсом с ними из Москвы вылетели Паркинсон и его команда. За них вступились слишком влиятельные люди, поэтому контрразведчики ФСБ вынуждены были отпустить их восвояси.

Госдеп в ответ принял адекватные меры, выслав из США полтора десятка российских дипломатов. В отношениях между США и Россией возникла некоторая напряженность, но посвященные называли этот конфликт «бурей в стакане». Они оказались провидцами, спустя некоторое время эту неприятную историю забыли обе стороны.

Начальник отдела МУРа полковник Бадаев и его коллега из московского РУОПа Шальнев в течение выходных дней нанесли сокрушительный удар по мощной преступной группировке. На счету «призраков» числилось немало кровавых преступлений, теперь пришла очередь отвечать за содеянное. В общем итоге удалось арестовать более тридцати членов группировки, остальные либо успели скрыться и находились в розыске, либо были ликвидированы при попытке оказать сопротивление группе захвата. В первые дни после арестов следствие по этому делу возглавил «важняк» Парфенов, но он стал копать слишком глубоко, и его отстранили от руководства следственной группой и вывели из состава бригады. Несколько человек из числа задержанных вскоре были выпущены на свободу под подписку о невыезде. Эти сгинули бесследно. Другие их подельники продолжали пребывать под следствием, но уже и так было ясно, что единого процесса не получится – дело было раздроблено на части, из обвинения исчезла политическая подоплека этих событий.

Бадаеву и Шальневу не простили то обстоятельство, что они, несмотря на давление со стороны, предпочли честно исполнить свой профессиональный долг, что в конечном счете и позволило органам правопорядка покончить с деятельностью опаснейшей преступной группировки. По прямому распоряжению министра в отношении этих двух людей было произведено внутреннее расследование. Комиссии удалось без особого труда выявить в их действиях элементы самоуправства и злостного нарушения целого ряда ведомственных инструкций, а Бадаеву вдобавок еще припомнили и его прежние «грешки». Последовали оргвыводы: оба были сняты со своих должностей, понижены в звании. Бадаева отправили служить старшим опером в ОВД Южное Тушино с трехмесячным испытательным сроком. Шальнев же уволился из органов и работает теперь консультантом в одной из частных фирм. Следователя Парфенова вычистили из Генпрокуратуры в Хамовническую райпрокуратуру. Впрочем, обещали вернуть сразу же, как только утихнет шум.

Полковник Мелентьев был помещен в одиночную камеру Лефортовской тюрьмы. Ему и некоторым другим сотрудникам службы было предъявлено обвинение по широкому спектру статей Уголовного кодекса, по большей части расстрельных. Среди обвинений фигурировало и такое – сознательное сотрудничество с разведслужбой иностранного государства, а также подготовка и осуществление террористических актов на территории Российской Федерации.

Судьба Мелентьева известна – он повесился в своей камере спустя неделю после задержания. Каким образом ему удалось это осуществить и откуда в тщательно охраняемой одиночке взялась веревка, выяснить не удалось. Судьба его коллег неизвестна: однажды ночью их вывезли из Лефортова в неизвестном направлении, и больше они сюда не возвращались. Знающие люди утверждали, что их разбили на мелкие группы и перебросили в следственные изоляторы Владимира и Ярославля, подальше от Москвы, где их могут достать даже в Лефортове. Но более трезвые головы помалкивали, понимая, что их скорее всего попросту ликвидировали.

Директор ФСБ генерал-полковник Коновалов и его первый зам Переверзев сохранили свои посты, хотя оба получили взыскания от первого лица государства с формулировкой: «предупреждены о неполном служебном соответствии».