— Зажгите ее, а потом поведайте мне о своих недугах, — Дилейни знал, что толкнуть Старбака на этот отчаянный визит должно было нечто экстраординарное. Юноша выглядел, как будто у него лихорадка.

Старбак позволил уговорить себя закурить сигару, раз уж табак является успокоительным средством. Дым разъедал ему глаза, он задыхался от его горечи, но продолжал курить.

Про меньшей мере, стоило показать себя взрослым мужчиной, а он понимал, что этим вечером вел себя как полуоперившийся юноша, и нуждался в доказательстве своей зрелости.

— Думаете, дьявол тоже кое-что оставил на земле? — начал он издалека подходить к тому деликатному вопросу, который привел его к двери Дилейни. — Чтобы устроить нам западню?

Дилейни закурил сигарету и понимающе улыбнулся.

— Так кто она?

Старбак промолчал. Он чувствовал себя таким идиотом, но ощущал непреодолимое желание совершить эту глупость, как и когда разрушил свою карьеру ради Доминик Демарест.

Вашингтон Фалконер сказал ему, что подобные деструктивные страсти являлись обычным недугом молодых людей, но если то была болезнь, то Старбак не мог от нее ни излечиться, ни облегчить страдания, и теперь она вынудила его выставить себя идиотом перед умным адвокатом, который терпеливо ждал ответа. Старбак помолчал, но в конце концов, зная, что дальнейшее затягивание ни к чему не приведет, признался, кого он ищет.

— Ее зовут Салли Траслроу.

Дилейни ответил самой незаметной и скрытной из своих улыбок.

— Продолжайте.

Старбака трясло. Вся Америка была на грани войны, ожидая того ужасного момента, когда раскол приведет к окончательному разрыву и морям крови, а он мог лишь дрожать из-за девицы, которую встретил в один злосчастный вечер.

— Я думал, что она могла сюда зайти. В эту квартиру, — произнес он с запинкой.

Дилейни выпустил большую струю дыма, от которой затрепетал огонь на свечах, стоящих на отполированном обеденном столе.

— Чую запах своего братца. Договаривайте уж.

Старбак поведал ему всё, и этот рассказ показался ему таким жалким, как когда он признался в своей глупости Вашингтону Фалконеру. Теперь он пытался приплести свое обещание, данное тем хмурым вечером, и рассказал о наваждении, которое он не мог толком описать и оправдать, и даже толком не отдавал себе в нем отчета, он лишь заявил, что не сможет жить, если не найдет Салли.

— И вы подумали, что она может быть здесь? — с дружелюбной насмешливостью поинтересовался Дилейни.

— Я знаю, что ей дали этот адрес, — многозначительно сообщил Старбак.

— И вот вы явились ко мне, — сказал Дилейни, — мудрое решение. Так чего вы от меня хотите?

Старбак взглянул на него через стол. К его удивлению, он выкурил всю сигару, остался лишь окурок длиной в дюйм, который он погрузил в остатки своего пирога.

— Я хочу узнать, не сможете ли вы объяснить мне, где ее искать, — произнес он, подумав, насколько тщетна эта просьба и насколько унизительна. Почему-то до того, как прийти в эту элегантную квартиру, Старбак полагал, что его поиски Салли — это просто что-то вроде сна наяву, но теперь, столкнувшись с необходимостью признаться в своем наваждении этому практически незнакомому человеку, Старбак ощутил себя полным идиотом. Он также почувствовал всю безнадежность поисков пропавшей девушки в городе с населением сорок тысяч человек.

— Простите, — сказал он, — мне не следовало сюда приходить.

— Я, кажется, припоминаю, как предлагал вам свою помощь, — напомнил ему Дилейни, — хотя должен признать, мы оба были тогда пьяны. Я рад, что вы пришли.

Старбак уставился на своего благодетеля.