Или взять Селию и меня. Не доказано.

Я так и не дождался ни обещанного пакета, ни телефонного звонка. Вместо этого мы решили начать видеться прилюдно. Для первого раза Селия предложила встречу в Британском музее, в зале нереид. Это произошло в марте. Мы как бы невзначай натолкнулись друг на друга прямо перед огромным белым сооружением, возвышающимся подобно величественному памятнику эпохе колониального грабежа. Обменялись взглядами, кивками и рукопожатиями, а затем прогулялись до расположенного здесь же, в музее, кафе. Она спросила, как я, а я ответил, что понемножку прихожу в себя. Она извинилась за поведение мужа, который так сильно меня ударил, а я попросил меня простить, что явился с визитом без приглашения хозяев. Мы говорили так, словно разыгрывали спектакль, а затем простились, снова обменявшись рукопожатиями. При этом в моей руке, а затем в кармане незаметно оказалась сложенная в несколько раз записка, — и на следующий день мы встретились в «Сандерсоне». Причинное место сильно болело. У меня, конечно, не у нее. Но все равно получилось потрясающе.

Мы стали встречаться чаще, это продолжалось всю весну и все лето, бракоразводный процесс потихонечку продвигался, мистер Мерриэл почти не покидал Амстердама и занимался делами оттуда, а его новая любовница просто цвела.

На людях мы встречались в качестве друзей. Наедине, что случалось реже, — в качестве любовников, каковыми всегда и являлись.

Однажды в июне, когда мы выходили из бара, Селия поцеловала меня в щеку, а на следующей неделе слегка коснулась губами моих губ, выходя из такси, на котором я подвез ее домой после ужина в ресторане. Спустя две недели мы танцевали в «Крути» и при этом целовались уже открыто, а затем, перейдя в «Ретокс», продолжали целоваться в полутемном закутке, где стоял наш столик. И только в конце июля она пришла ко мне на «Красу Темпля» и осталась там; так я впервые провел с ней всю ночь и наконец смог проснуться с нею утром в одной постели. При этом мы ни разу не заметили, чтобы за нами кто-то следил. Но кто знает — лучше было не рисковать.

Я до сих пор побаиваюсь, что однажды Мерриэл очнется и неким образом осознает, что мы с Селией были любовниками еще в те времена, когда он это лишь смутно подозревал, и захочет, хоть с опозданием, отомстить, однако Селия, кажется, остается на сей счет совершенно спокойной.

— Джон считает меня чересчур правильной и даже повернутой на честности, — сказала она мне, — То, что я заплатила уволенной им горничной и увиделась с тобой, чтобы извиниться за его поведение, кажется ему лишь забавными симптомами моей болезненной, маниакальной привязанности к его особе. Он думает, я встречаюсь с тобой, чтобы досадить ему, намеренно или подсознательно претворяя в жизнь его неоправдавшиеся подозрения, и все лишь для того, чтоб его наказать. Он верит, будто происходящее между тобой и мной на самом деле касается только нас с ним, это тешит его самолюбие. Он, стало быть, полагает, будто я обманываю саму себя относительно мотивов, побудивших завязать с тобой отношения, и это ему даже нравится.

Я нахмурился:

— Ты уверена, что все так и есть?

— Ну разумеется. Я легко могу проследить его мысли и знаю, как повернуть их в ту сторону, в какую мне нужно.

Я обдумал ее слова, и в мою голову закралось страшное подозрение:

— Надеюсь, ты не умеешь делать того же со мной, правда?

Селия негромко засмеялась, пожала мне руку и сказала:

— Как ты мог подумать?

Мне так и не удалось получить от нее определенного ответа.

Как бы то ни было, нам, похоже, действительно больше ничего не грозит, но кто знает… Не доказано.