— Так все просто? Театры, встречи — и вот ты уже миллионер?

— Да нет, конечно. Прежде чем перейти к этапу встреч и тусовок в театрах, мне немало пришлось побегать пешочком, оббегая по десятку клиентов в день, и каждого уговаривая купить у меня что-то. Потом эту работу стали делать за меня несколько менеджеров, а мне пришлось бегать по десяткам уже наиболее крупных клиентов, впихивая им опять что-то. Меня выручило знание Штольцем основ бизнеса. Это он, по правде говоря, должен был иметь все эти миллионы, а вовсе не я. Но... он был моим подчиненным. Знаешь, толковый начальник всегда нуждается в толковом подчиненном, как и наоборот.

— Толкового подчиненного тебе предоставил Судостроев?

— Он был прав. А Вернер меня воспринимал как свою дочь. В это трудно поверить, но он так ни разу и не догадался, что я русская. Один раз только, ругаясь, назвал меня чешкой. Что-то типа — «Ты ведешь себя, как чешка. Что тут думать-то, делать надо!»

— Штольц, конечно, — чудо. Старик мировой был.

— А вот тебя он невзлюбил.

— А было за что меня любить?

— Так уж и не за что?

Подали горячее, и Чернышков опять о чем-то задумался. Эрика смотрела на него и поймала себя на мысли, что ей не хочется расставаться с ним. Ей так хотелось прижаться к его плечу, просто спрятаться за его широкую спину, как за каменную стену. «Замужем, — подумала она — это ЗА МУЖЕМ». Как там, за мужем? И как туда попасть?»

Через какое-то время она вновь начала разговор:

— Ну а как ты свой бизнес раскручиваешь?

— Да у меня-то просто все. Родригес дал денег на организацию фирмы и список клиентов. Набрал народ, собрал всех ребят. Хорхе приказал утопить наше старое оружие и закупить новое. Я создал по его плану штат, распределил по его плану обязанности. Я-то не бизнесмен, и поэтому, говоря по-честному, все это создано Родригесом. Я так себя и веду. Клиентов, которые при имени Хорхе встают, молитвенно сложив руки на груди, охраняют ребята, подготовленные по методике, предоставленной Родригесом, вооруженные на деньги Родригеса. Даже премиальные, которые я выписываю людям, платятся не из моих собственных средств, а перечисляются из Аргентины.

— И что же тебя беспокоит?

— Я — взрослый умный сильный мужик, в самом расцвете сил, столько лет занимаюсь х-ней. Вместо того чтобы пахать, сеять, строить, или, на крайняк, Родину защищать, я охраняю полумаразматических Хандкарянов, которые и шагу не могут ступить без подсказки Родригеса. Домой хочу.

— Так скажи об этом Родригесу.

— Говорил. И не раз.

— А он что?

— Тебя, говорит, на этот пост поставила Родина и партия, поэтому, милый мой, будь добр, неси службу, где приказано.

— Так сурово?

— Ну, что-то в этом смысле.

— Ты знаешь, и у меня то же самое. После того как я открыла в Сан-Франциско филиал, после того как мое предприятие стало прибыльным, на меня словно обрушилось внимание Родригеса. Нет, я неправильно выразилась. Внимания-то как раз не стало больше. Просто Родригес позвонит и как бы невзначай скажет, посмотри-ка вот этого человечка на такой-то пост. И ставь ему такие-то и такие-то задачи, и вот так-то спрашивай за их исполнение. И постепенно, особенно после смерти Штольца, менеджеры, предоставленные Родригесом, заполонили всю фирму. Я не в претензии, не подумай, даже чувство того, что я сама — управляющая заведением Родригеса, меня не смущает, ведь все построено на его деньги. Более того, я прекрасно понимаю, что, если бы не было его и его поддержки, ничего бы у меня не получилось. Понимаешь, встает какой-то сложный вопрос. Сама бы я не отважилась принять какое-то рискованное решение, а зная о том, что от разорения меня всегда спасет Хорхе, я иду на риск и побеждаю там, куда никто другой бы по своей воле и не сунулся.