Митч ответил соответствующим образом, за что, невзирая на яростный протест матери, отец вручил ему пятидесятидолларовую купюру.

— Это некоторым образом символизирует образование, мой мальчик. Ученье — будущие деньги, а деньги — уверенность в себе. Сегодня ты кое-чему научился, и вот первые плоды — наличные в кармане!

Митч не замедлил просадить полученные деньги, играя в подсобке за классной комнатой в кости. Дач отреагировала в прежней манере. Но ее супруг и на этот раз остался верен себе.

— Чертов упрямец. Я и вправду начинаю думать, что мозги у тебя находятся в заднице. Будь я проклят, если метла сама не просится к тебе в руки! Мальчик, мальчик, (кивки), разве ты не знаешь, что существуют люди, которые умеют мухлевать в кости? Ты что же, все еще не в курсе, что они годами тренируются, чтобы кости были послушны их рукам?

— Ну, никого из таких в подсобке не было.

— Ты не можешь этого знать, мой мальчик, такого никогда не знаешь. Твой ответ только доказывает, что ты пока ничего не понял про игру в кости, и я теперь это ясно вижу. Ты сам доказал, какой ты еще профан, (кивок, кивок). Ты совсем не знаешь жизнь и еще не стоишь на ногах. Поэтому не стоит испытывать судьбу, мой мальчик, не стоит. Погоди, пока не научишься понимать, что к чему, и сам не убедишься в преимуществах образования. Иначе я просто боюсь за тебя, (кивок, кивок). Повторяю, я просто боюсь за тебя. Тень метлы уже нависла над тобой, и я чую вонь от конских куч.

Мистер Корлей умер, когда Митч был на последнем курсе высшей школы. Миссис Корлей яростно встряхнула сына, сжала его в объятиях и горько рыдала во время кремации тела. Вернувшись в отель, она долго изучала свое отражение в зеркале и наконец озабоченно поинтересовалась у сына, выглядит ли она на свои сорок два года.

Митч решил, что не мешает немного разрядить обстановку, поэтому ответил, что ей и дня не дашь сверх сорока одного года и двенадцати месяцев.

Дач снова разразилась слезами и поискала глазами вокруг себя, чем бы таким в него запустить.

— Как можно говорить такую чудовищную вещь? И это тогда, когда твой отец лежит в сырой земле.

— Ты имеешь в виду — жарится в печи, не так ли? Ладно, ладно, — поспешно добавил он. — Конечно, ты никак не выглядишь на свои сорок два. Тебе не дашь больше тридцати четырех, максимум тридцати пяти.

— Честно? Ты это говоришь серьезно? — Хелен так и просияла, но затем помрачнела. — Но, Бога ради, что я теперь должна делать? В одиночку мне с этой работой не справиться. Я должна подцепить себе другого мужчину, но как, дьявольщина, это возможно сделать, имея тебя на руках?

— Вот как? — удивился Митч. — Так, может быть, мне выпрыгнуть в окно?

— Ну что ты, дорогой! Ты должен закончить школу. И только один Господь знает, куда закинет меня судьба в следующий момент. Конечно, уйдет какое-то время на то, чтобы найти надежного партнера... Разумеется, речь не идет о замужестве...

— Ну, конечно...

— Не соизволишь ли заткнуться?! Ты достаточно умен, чтобы придумать кое-что получше, чем меня передразнивать.