Изменить размер шрифта - +
И Данила такая ситуация и
r`jni шеф полностью устраивали - на фоне обшей ситуации в стране.
     Когда они чисто случайно встретились в столице сразу после
окаянного октября, Кузьмич обрисовал ему детали и сделал
предложение. Данил сказал, что согласится, если получит честное
слово, что там нет ни наркотиков, ни крена в сторону прямой
уголовщины. После короткой дискуссии, уточнявшей понятие "прямая
уголовщина", стороны пришли к сердечному согласию. То ли
происходившее в октябре сыграло роль последней соломинки, то ли
сказалась усталость от перестройки, отучившей многому удивляться и
приучившей на многое смотреть иначе, но Данил даже в глубине души
не включал "заимку" в категорию прямой уголовщины. В конце-то
концов, государству подносили уже этот клад на блюдечке, и оно
само от него отказалось...
     Платиновое месторождение в районе речки Беди обнаружил в
тридцать шестом году молодой геолог Изместьев, второй сезон
работавший в "Шантарзолоте". Однако в геологии тогда безраздельно
царствовал академик Бочкарев, в душе коего (как это частенько
случалось с выдающимися деятелями науки, и не обязательно
сталинской) причудливо соседствовали гений и сатрап. На беду,
Бочкарев еще в двадцать пятом издал фундаментальный труд, где
доказывал, что на территории СССР самородная платина восточнее
Урала залегать не может...
     (Вообще-то тема интересная - положа руку на сердце, как
повели бы себя Ньютон или Пастер, даруй им судьба возможность
абсолютно безнаказанно, ничуть не потеряв в глазах общества,
отправлять научных оппонентов на виселицу?) На двойную беду,
молодой открыватель шантарской платины оказался упрямым и
несговорчивым, не слушая увещеваний и намеков - может, по
юношескому максимализму, а может, очень уж хотелось одним махом
оказаться в ферзях. И сгинул год спустя так надежно, что не
обнаружился ни в пятьдесят шестом, ни вообще. А о месторождении
забыли напрочь - для того района существовала установка
исключительно на золото. Да вышло так, что случай свел Лалетина в
Ялте с умиравшим от рака профессором. Старец, родом из Шантарска,
некогда был в свите Бочкарева и остался, наверное, последним из
живущих, посвященным в ту давнюю паскудную тайну...
     Дальше было несложно - имея деньги и верных людей. Благо,
архивы "Шантарзолота" сохранились и секрета по давности лет больше
не представляли. Кузьмич через свои связи и запустил в архивы
надежного паренька, якобы молодого писателя, собиравшего материалы
о героических подвигах первых советских геологов.
     Конечно, главное - отчет Изместьева и все сопутствующее - еще
в тридцать седьмом было изъято ежовскими костоломами, но к цели
можно двигаться и обходными путями... Никто не стал изымать
бухгалтерские документы, а ведь в них черным по белому стояло
название села, где Изместьев нанимал рабочих, а также номера
площадок промывки, по которым, сопоставив с другими пожелтелыми
бумажками, нетрудно было сделать привязку к местности...
     Бумаги из архива, понятно, упорхнули - для пущей надежности.
И Кузьмич оказался монопольным обладателем тайны, ничуть не боясь,
что объявятся официальные конкуренты, - подвалила гайдаровщина, и
"Шантаргеология", как многие геологические управления по стране,
тихо умирала без денег, даже не мечтая о новых маршрутах... И одна
из старательских артелей Кузьмича, якобы безуспешно три года
искавшая на Беде золото, на самом деле трудолюбиво копала платину,
всплывавшую потом на мировом рынке в качестве юаровской.
Быстрый переход