Несколько минут спустя мы уже сидим в машине Даррена. Когда первое потрясение проходит, Хэлли все же заливается слезами.

— Зачем вы притащили меня сюда?

— Чтобы ты все увидела собственными глазами, — спокойно отвечает Даррен.

Он сидит за рулем, а я на заднем сиденье, рядом с Хэлли. Глажу ее по голове и молчу.

— Какая грязь! До чего же мерзко! Лучше бы я не знала об этом! — причитает она.

— Ты прекрасно обо всем знала, но предпочитала обманывать себя, — отвечает Даррен. — Мы были вынуждены пойти на крайние меры, чтобы ты опомнилась и не затягивала с этими отношениями.

Хэлли качает головой.

— Как же так? — Глядя перед собой, она обращается уже не к нам, а будто к самой себе. — Он ведь с таким восторгом смотрел на меня, говорил такие вещи! Нет, это невозможно. Подобного просто не бывает! — Она в отчаянии сжимает руки в кулаки.

— К сожалению, бывает, — печально говорит Даррен. — Такие люди неисправимы. Нам остается единственное: стараться вовремя их раскусить и держаться от них подальше. — Он какое-то время молчит, давая Хэлли возможность переварить его слова. И добавляет, глядя на ее отражение в зеркале заднего вида: — Этот мерзкий тип тебя не достоин, Хэлли. Ты же умная красивая девушка. Мир подобных личностей сплошь показуха. На фотографиях они цветущие и улыбчивые, а на самом деле… В общем, их наружность нередко обманчива. Куда едем? — спрашивает он, обращаясь ко мне.

— Если хочешь, ночуй у меня, — говорю я сестре. — Одной тебе сейчас лучше не оставаться.

Хэлли сидит с отрешенным видом. По ее щекам катятся и катятся слезы. Прикасаюсь к ее плечу.

— Хэлли?

Она вздрагивает и смотрит на меня так, будто до сих пор не замечала, что я сижу с ней рядом.

— Я говорю: если хочешь, поехали ко мне. Я заварю какао, выпьешь кружечку перед сном. Как следует выспишься. А завтра поедешь к себе. Ну?

Хэлли медленно качает головой.

— Нет. Лучше отвезите меня к Ирен.

— К Ирен так к Ирен! — восклицаю я, радуясь хотя бы тому, что ее не охватывает желание уединиться. Называю Даррену адрес. — Да, так будет даже лучше. Она твоя подруга и сможет тебя понять…

До тех пор пока машина не останавливается перед домом Ирен, я бормочу утешительные глупости. Очень ласковым, спокойным и тихим голосом. По-моему, своеобразная колыбельная делает свое дело. Во всяком случае, когда Хэлли приостанавливается у подъезда и поворачивает голову, она смотрит на меня не рассеянно-отчужденным, а вполне осмысленным, хоть и ужасно тоскливым взглядом.

Я треплю ее по руке и прошу Ирен:

— Ты уж, пожалуйста, позаботься о ней. И прости, что так получилось.

Ирен в домашнем халатике, из-под которого выглядывают рюши пижамных брюк, качает головой.

— Ну что ты, какие тут могут быть «прости». Не переживай, я-то знаю, как привести ее в чувство.

— Спасибо.

Хэлли уже делает шаг вперед, но снова приостанавливается и оглядывается.

— Наверное, хорошо, что вы так поступили, — говорит она виноватым голосом.

Я думаю о том, что сегодняшний вечер станет для нее серьезным уроком и заставит повзрослеть. И мысленно благодарю Даррена.

— Спасибо вам, — добавляет Хэлли, и они скрываются за подъездной дверью.

Моя сестра до такой степени осознает свою неправоту, что выбрасывает все до единого журналы с пустыми новостями и обилием фотографий, дает себе слово, что больше никогда не станет не то что покупать, но и смотреть на цветные обложки, коими пестрят газетные лотки.