В кабинете стояла тишина. Мы с мамой выжидающе смотрели на Марину Александровну.

Она молча сидела за инструментом и напряженно о чем-то размышляла.

«Интересно, когда мне приходить на занятия? – подумала я. – Может, уже даже завтра?»

Преподавательница встала из-за пианино, сняла очки и очень внимательно на меня посмотрела. Она была в каком-то смятении.

– Ира, ты можешь немножечко погулять? Нам с твоей мамой нужно поговорить.

Я покинула кабинет. Странно, зачем она попросила меня выйти?

По коридору ходили мальчишки и девчонки, которые держали нотные тетради и на ходу что-то напевали. Из кабинетов слышались звуки: из одних – голоса инструментов, из других – голоса будущих вокалистов. Обстановка была для меня новой, непривычной, но очень приятной, мне здесь нравилось.

«Хоть бы меня взяли!» – подумала я.

Но почему же они так долго?

Я не выдержала и, приоткрыв щелочку в двери, стала смотреть.

– Мы слышали, что сегодня здесь отбирают детей для участия в музыкальной группе, – с улыбкой сказала мама. – А можно Ире тоже пойти на прослушивание?

И вдруг я услышала то, от чего просто остолбенела.

– Татьяна Викторовна, не торопитесь. Я прослушала вашу девочку. Мне очень неприятно вам говорить, но, к сожалению, необходимых вокальных данных у нее нет… Она не подходит для нашей музыкальной школы.

– Как… не подходит?.. – опешила мама. – Но она же поет… Бабушке нравится… А еще Оля сказала, что у нее голос…

– Какая Оля?

– Ее одноклассница…

– Вы сравниваете мнение третьеклассницы с выводами педагога по вокалу? – бровь преподавательницы взметнулась кверху.

– Нет-нет, – испуганно ответила мама.

– Я вас очень прошу, не обижайтесь… – сочувствующе сказала Марина Александровна. – Я понимаю, что это больно слышать, но мне сейчас тоже очень непросто. Вы думаете, это легко – сообщать родителям такие вещи?.. Но я не могу вас обманывать… Певицей ваша девочка не станет…

– Но тогда почему она поет?..

– Петь может абсолютно каждый… Но понимаете, в чем дело… Самое главное не то, что человек поет, а то, как именно он поет. Если мы поем бабушке и ей это нравится, к сожалению, это не значит, что голос оценят профессионалы… Я вот, допустим, люблю рисовать, но это не говорит о том, что меня могут принять в художественную школу. Любить рисовать это – одно, а уметь рисовать так, что это оценят люди, которые понимают толк в рисовании, – это другое…

Кажется, сердце у меня остановилось.

– То есть у Иры нет способностей?.. – сдавленным голосом спросила мама.

– Мы можем говорить откровенно?

Мама кивнула. Она изо всех сил пыталась сдержаться, но ее глаза предательски наливались слезами.

– Да, способностей к пению у Иры нет. У нее просто обычный голос. Обычный… Не для музыкальной школы… Данные у нее очень слабые. А еще у нее большие проблемы с музыкальным слухом, она попадает не в те ноты. Видели бы вы, какие дети сюда приходят… Таланты!.. А вы не хотите отдать ее на танцы? Или запишите ее на рукоделие. Или в какой-нибудь другой кружок… Но на вокал не нужно… Не нужно… У меня большой опыт, поймите…

– Я понимаю… – мама сглотнула и, растерянно кивнув преподавателю, направилась к двери.

Я стояла в коридоре и не могла пошевелиться. Меня словно ударили чем-то тяжелым.

Мама вышла из кабинета и с болью взглянула на меня.